Пули обрушили стекло веранды острым дождём, и Герман прыгнул сквозь этот ливень, сжимая одной рукой подушку от кресла, второй — суя пистолет в кобуру. Подушка защитила его от падающих осколков; Герман бросил её, метнулся к железной ограде и перелетел на дорогу одним прыжком. Случись кому-то его увидеть, свидетель бы и не понял, что это движется человек, а не спасается бегством зверь. Надёжная, как всегда, мультисенсорная маска уже начертала алую линию кратчайшего пути к утёсу. Герман притомозил, чтобы взломать ключом-оверрайд первый попавшийся припаркованный мотоцикл, и, всем телом толкнув машину вперёд, взлетел ей на спину. Колёса влились в виртуальную ариаднину нить; миг — и Герман, вписавшись едва-едва в поворот, нёсся по тёмной улице к белой статуе Посейдона и нимфы. Какое счастье, что ночь, на улице ни души! Мотор грохотал по безмолвному, словно подводному городку, предупреждая противника, кем бы он ни был, что кавалерия уже в пути. Ничего… Добросовестная машина легла во второй поворот — мимо скульптуры, банков — крови и чьей-то смерти на самом пороге пивной — в третий, мимо кинотеатра в аллею дерев и цветов. Тонкая ветка задела Германа по щеке, рассекая кожу, но он не почувствовал боли. Оком самой высокой камеры он мельком увидел кого-то — врага? — бегущего на утёс, к вершине. Его чёрный плащ развевался, как у вампира. Человек скрылся за поворотом. Герман и не подумал его преследовать. Он доверял системе — воеводе Арсеньеву, Йону Торнеа и даже этому морю. Затормозив, резко вывернул руль, перемахнул деревянный мостик на пляж и какую-то долю секунды спустя врезал по тормозам, взмёл песок, сиганул, подчиняясь инерции, в воздух, в длинное сальто, и приземлился в моторной лодке.
Лодка чуть не перевернулась, пошла юзом и закачалась, забилась, натянув якорный тросик, как перепуганная морская птица. Герман немедленно отстрелил трос и вбил в зажигание ключ-оверрайд, моля Бога, чтобы в посудине был бензин. Бензин был. Герман помчался к утёсу, туда, где сон — видение? Провиденье? — показывало ему Надю. В эти мгновения он опять раскололся на части — один, глядящий из его глаз, вёл лодку, второй искал девушку, третий забрал себе все остальные каналы и контролировал берег и склон. Врага было не видать. Кроме рокота лодки, ни звука не нарушало сон моря, не возмущало его прохладную гладь. Как будто лодка шла по зеркалу, взрезала носом гранит. Ещё наеду на неё — Герман крутнул рулём, отключил мотор. Лодка пошла боком, потом медленно завертелась, покачиваясь на стихающих волнах. Эхо замерло.
Тропа вилась, как ходы раковины, над обрывом. Саша бежал со всех ног, на поворотах отталкиваясь от железных перил и бетонных блоков, цепью хранящих тропу от склона. Из крепостной стены росли три башни, самая высокая, с венцом, смотрела в море. На бегу Саша высматривал ведьму в скопищах древних обломков и валунов, среди уродливых ночных теней — для порядка: снизу он её видел подальше. На склоне встретился огороженный решёткой белый остов здания, похожего на храм, и обломок ещё одной башни — пустой полукруглый кусок стены, — но Саша даже не осмотрел их. Он ещё не добрался до места. Где именно?.. У второй башни? На стене? Или же над стеной, на склоне? Он не мог вспомнить точно и приписал это своей усталости и игре светотени. Очередной поворот вывел к квадратной арке в стене, нависшей поперёк склона. Близко… Саша миновал арку и оказался в улице-ущелье меж двух каменистых стен, чуть поросших скудной травой. Далеко внизу, в городе слышался грохот мотора — пожалуй, СБ очухалось. Как это ведьма осталась одна?..
Справа стена вросла в ресторан, переходящий в каменную террасу. Он был давно пуст, закрыт; здание нависало над склоном, словно корабль, готовый вот-вот отплыть в воздух. Ущелье здесь расступалось, виднелась открытая площадь, ветви дерев, пара машин, припаркованных перед обзорной площадкой, и домик с покатой крышей. Саше пришло в голову, что внешнюю стену этого ресторана видно и снизу, неотличимую от укреплений. Оттуда, наверно, отличный вид. Может, здесь?..