Яков выставил режим на мультиварке и посмотрел на экран мобильного. Пропущенных не было, оно и понятно: Катя звонит всегда поздно вечером, а до звонка Павла, о котором они договорились вчера, оставалось чуть больше четверти часа.
По пути к себе он заглянул в спальню матери: она все еще была в забытьи. Влажная седая прядь волос выбилась из-под платка, капельки пота выступили на носу и остром подбородке. Яков осторожно вытер влагу салфеткой и накрыл маму пледом – в приоткрытое окно тянуло прохладной осенней свежестью.
Мама даже в болезни оставалась красивой женщиной. Подростком, идя рядом, он ревниво злился на мужчин, нагло пялившихся на нее, а она смеялась. За ней пытались ухаживать, но напрасно: позже, повзрослев, Яков понял, что она, несмотря ни на что, оставалась верна его негодяю-отцу.
Тем более ему был непонятен этот ее импульсивный побег в случайное замужество. Теперь Яков знал имя ее недолгого мужа – Игорь Семенович Корсаков. И от того, найдет ли его внук Павел архив деда, зависела дальнейшая жизнь мамы и Якова с Катей.
Яков покосился на немецкие напольные часы, доставшиеся им с мамой от прежних хозяев квартиры – деда и бабки по отцу. Как он считал, жилье так и не состоявшиеся ее свекор и свекровь оставили не по доброте душевной, а просто потому, что продать эту халупу до отъезда в Израиль не сумели. Мама же была уверена, что на «щедром» подарке настоял отец Якова Адам Блейхман.
«Пять минут седьмого. Павел не звонит. Ладно, я его совсем не знаю, возможно, он просто необязательный человек», – успокоил он себя.
Но уже через полчаса Яков заволновался всерьез. Он набрал номер Павла сам, но мобильный оказался вне зоны доступа. Яков перебирал в уме варианты от самого простого – закрутился с делами, до страшного – с Корсаковым что-то случилось, попал в больницу, например. Но чем дольше мучил себя сомнениями, тем становилось хуже. Яков начал винить себя за то, что открылся малознакомому человеку сразу, честно ответив на вопрос, зачем ему старые документы. Он вспомнил реакцию Павла – удивление и настороженность. И догадался: тот знать не знал, что у деда до бабушки была еще одна жена. Пусть и прожили они меньше года. Потом Яков стал сомневаться, не мало ли посулил в качестве вознаграждения – три процента от своей части наследства. И тут же решил, что никак не пожадничал. Оставался самый печальный вариант: бумаги Павел не нашел, или же они оказались испорчены либо давно выброшены.
Тогда придется идти длинным путем – восстанавливать документы через государственные службы. А на это времени может не хватить: Горинец предупредил, что до оглашения завещания осталось девять дней. Ну почему же он объявился так поздно?!
Яков услышал, как его зовет мама, и поспешил к ней.
– Яша, дай воды, пожалуйста.
– Может быть, поужинаешь? – он напоил ее и помог сесть в кровати.
– Нет, пока не хочу. Ты лучше расскажи, как там Павел? Звонил? Нашел он архив деда?
– Очень странно, но звонка от него я не дождался. Хотя вчера договорились вполне определенно на шесть. А теперь его телефон не отвечает. Наверное, придется ехать снова?
– Что ты ему сказал, Яша? Повтори мне, что конкретно ты ему сообщил? Обещал заплатить?
– Мам, ну какая разница, что говорил я! Корсаков обещал…
– Яша, повтори! – окрепшим голосом вдруг строго приказала мать, пристально глядя ему в лицо.
– Я честно рассказал о наследстве…
– Боже мой, зачем?! – перебила его она и закрыла лицо руками. – Что же ты у меня такой простодушный, Яшенька? Предупредила же: о наследстве ни слова!
– Но он сразу задал вопрос: зачем мне эти старые бумаги? Что я мог ответить? Соврать? Да в чем дело, мамочка? Или я о чем-то не знаю?
– Я все тебе рассказала, – упрямо отвернулась она. – Поезжай завтра, если не дозвонишься. Может быть, Павел просто потерял номер твоего телефона или неправильно его записал.
– А я все-таки уверен, что ты скрываешь от меня что-то важное. Так?
Ответа он не дождался.
– Тебе что-нибудь нужно? – вздохнув, поинтересовался Яков.
– Нет, Яша, спасибо. Ты иди пока.
Яков подчинился. «И что теперь? Если завтра Павла не застану дома? Или застану, но тот откажется говорить со мной? Она и в этом случае будет молчать?» – невесело размышлял он.