Выбрать главу

В апреле и мае 1940 года о подготовке войны за Бессарабию знали только в стенах сталинского кабинета и Генерального штаба. В штабы Киевского особого военного и Одесского военного округов из Генерального штаба поступали короткие распоряжения о том, что надо делать, без указаний, зачем.

4 июня 1940 года Жуков получил звание генерал армии. В то время — пять звезд.

7 июня приказом НКО № 2469 генерал армии Жуков был назначен командующим войсками Киевского особого военного округа.

8 июня генерал армии Жуков садится в поезд на Киевском вокзале Москвы… и плачет.

Провожающих было достаточно. Жуковский плач видели, и многие потом допытывались о причине слез. Тут надо заметить, что биографы Жукова уделяют совершенно недостаточно внимания этой черте характера величайшего полководца — его невероятной плаксивости. В трудные моменты Жуков облегчал душу плачем. И вот загадка психологам: с одной стороны — самый кровавый полководец мировой истории, с другой — заплаканная девица. Как сопоставить горькие слезы Жукова с феноменальной нахрапистостью и нечеловеческой жестокостью? По уровню садизма и зверства Жуков превосходил даже Тухачевского. Как увязать образ плачущего слюнтяя с легендами о якобы твердом характере Жукова?

Рев Жукова на Киевском вокзале Москвы 8 июня 1940 года не был забыт и через много лет, потому великий полководец после войны был вынужден объяснить причину горьких слез. Вот его объяснение: «Меня назначили на ответственный пост — командовать одним из важнейших приграничных округов. В беседах со Сталиным, Калининым и другими членами Политбюро я окончательно укрепился в мысли, что война близка, она неотвратима… Но какая она будет эта война? Готовы ли мы к ней? Успеем ли мы все сделать? И вот с ощущением надвигающейся трагедии я смотрел на беззаботно провожающих меня родных и товарищей, на Москву, на радостные лица москвичей и думал: что же будет с нами? Многие это не понимали. Мне как-то стало не по себе, и я не мог сдержаться. Я полагал, что для меня война уже началась. Но, зайдя в вагон, тут же отбросил сентиментальные чувства. С той поры моя личная жизнь была подчинена предстоящей войне, хотя на земле нашей еще был мир…»

На перроне было много свидетелей, потому Жуков признает: не мог сдержаться. А в вагоне провожающих не было, потому можно смело сказать: вошел в вагон и больше не плакал.

3.

Проницательность Жукова потрясает. В июне 1940 года многие, как говорит Жуков, еще не понимали, что через год будет война, а он уже понимал. Дедуктивные способности величайшего полководца просто поразительны. Если не сказать больше. Жуков предчувствовал беду больше чем за год до германского нападения! 8 июня 1940 года великий стратег уже льет слезы печали по грядущим жертвам. В июне 1940 года ни Гитлер, ни его генералы не имели ни намерений, ни планов нападения на Советский Союз. Ни ОКВ, ни ОКХ не имели, ни черновиков, ни набросков плана войны против СССР, как не имели никаких указаний от Гитлера на этот счет. О войне против СССР не возникало даже речи. Июнь 1940 года это момент, когда германские танковые клинья устремились к Атлантическому океану, огромным крюком обходя Париж. После разгрома Франции Гитлер приказал резко сократить германские вооруженные силы. И это сокращение проводилось широко и интенсивно, ибо война против Советского Союза не намечалась, не предусматривалась и не планировалась. А Жуков уже плачет…

21 июля 1940 года Гитлер впервые в самом узком кругу высказал мысль о «русской проблеме». 29 июля 1940 года генерал-полковник Ф. Гальдер поручил начальнику штаба 18-й армии генерал-майору Э. Марксу подготовить наброски плана войны против СССР. Это самые первые эскизы плана. Первоначально план имел даже другое кодовое название — не «Барбаросса», а «Фриц». И вырисовывается вот какая картинка: гениальный Жуков плакал о грядущих жертвах, ибо уже в начале июня 1940 года знал, какая идея придет в голову Гитлера через полтора месяца.

Удивительно и другое. В беседах со Сталиным, Калининым и другими членами Политбюро Жуков «окончательно укрепился в мысли, что война близка, она неотвратима…» Выходит: еще до бесед с товарищем Сталиным и другими товарищами, т. е. до прибытия в Москву в апреле 1940 года, Жуков уже знал, что будет война с Германией. Сталин и другие члены Политбюро не противоречили Жукову. Наоборот, в беседах с ними Жуков окончательно убедился… Следовательно, и товарищ Сталин, и другие товарищи стояли на той же точке зрения еще за год до германского вторжения. Они знали что война с Германией неотвратима задолго до того, как в Германии до этого додумались.