Однако Андрея трудно было убедить. Его уже не интересовала первопричина нашего спора, он позабыл о шофере и с упорством, достойным лучшего применения, стал защищать свои принципиальные позиции.
— Ты говоришь о разных покрытиях, никеле, хроме, кадмии, о всяких таких известных вещах, — доказывал он, — но, несмотря на все эти способы защиты металла, человечество теряет из-за ржавчины ежегодно половину всего добываемого железа. Сколько труда пропадает даром! И все почему? Я уверен, что по крайней мере половина уничтожаемого ржавчиной железа пропадает именно потому, что мы еще не научились его хранить как величайшую ценность, как золото! Да, да, именно как золото, — подчеркнул он, поймав недоумевающий взгляд шофера. — Это наша сила. Чугун, сталь — ведь это наравне с углем, нефтью первые показатели, определяющие наше хозяйство и его оборонную мощь. Андрей пристально взглянул в глаза шофера. — И вот эта ржавчина на радиаторе, и вон те ржавые болты на колесах — все это непоправимые потери в нашем хозяйстве. Когда я иду по улице, — продолжал он, — и вижу проржавевшую водосточную трубу, мне хочется взять ведерко с краской и самому густо закрасить эти рыжие лишаи… Я иной раз думаю, что надо бросить все наши фокусы с аппаратами и заняться более полезным делом: поисками нового способа предохранения металлов от ржавчины, абсолютно надежного, не похожего на все существующие. Вот это, я понимаю, благодарная работа для исследователя. Сколько металла можно спасти!..
Андрей замолчал, потом встряхнул головой и, перекинув полотенце через плечо, быстро зашагал к реке. За ним отправился Сандро.
Шофер растерянно посмотрел им вслед, затем, как бы опомнившись, схватил тряпку и с ожесточением стал тереть никелированную решетку радиатора.
Я забрался в палатку, лег на разостланную кошму и стал бесцельно смотреть на туго натянутое полотно, просвечивающее желтоватым светом. На этом фоне, как на экране кино/проносились силуэты птиц и стрекоз, трепетали темные очертания веток.
На мгновение появился профиль шофера, и сразу же застрекотал — мотор, как своеобразная звуковая иллюстрация. Послышались неразборчивые голоса, как это бывает иногда в плохом кино, и на экран выплыл женский профиль. Хорошо были видны только лоб, нос и волнистые волосы, потому что нижняя часть лица закрывалась силуэтом стакана. Я видел, как постепенно убывала в нем вода.
Мелькнуло в воздухе красное пятно прозрачного платочка, которым женщина вытирала рот, и все исчезло. Слышался лишь рокот удаляющегося мотоцикла.
Несколько минут экран был пуст. Потом на нем появилось новое лицо, тоже мне незнакомое. Человек в широкой шляпе вытащил из кармана пробирку, посмотрел ее на свет и осторожно спрятал в карман.
— Где я могу видеть начальника экспедиции? — спросил незнакомец басом.
— Пожалуйста, он в палатке, — ответил шофер.
Я приподнялся на локте. В палатку, согнувшись, вошел человек в соломенной шляпе, какие носят обычно курортники. Просторный белый костюм подчеркивал его огромный рост и ширину плеч.
— Разрешите быть знакомым, — забасил он. — Омегин — ваш сосед. Сетую на свою фамилию: каждая девчонка на почте обязательно переврет и напишет «Онегин». А на самом деле моя фамилия Омегин. Видимо, назван в честь последней буквы греческого алфавита — омеги.
Я предложил ему сесть.
— Благодарствую, — сказал он, деловито размещая свое огромное тело на походном табурете.
— Наслышаны мы о вас и ваших чудесных аппаратах, — гудел Омегин. — Слухом, как говорится, земля полнится. Привычны мы к успехам советской науки, но я, грешник, хоть убей, не могу поверить, что такие аппараты существуют. Я даже по темноте своей не могу представить, на каком таком хитром принципе можно такую штуку соорудить? — Он выжидательно помолчал.
Несомненно, что у меня не было намерения сразу же рассказывать о принципе действия нашего аппарата, поэтому Омегин, не дождавшись ответа, вздохнул и спросил:
— Ну, как успехи? Чай, всякие органические и неорганические ископаемые находите в земле?
Помню, я отвечал немногословно и даже несколько настороженно, хотя был уверен в полезности этого человека для наших поисков. Я сказал ему, что мы занимаемся в основном металлом, что ищем рубидий и до сих пор безрезультатно. Рассказал о том, как неподалеку от лагеря обнаружили огромный пласт железной руды. По этому случаю я должен поехать в город и дать телеграмму.
— Наверное, пришлют сюда изыскательскую партию для пробного бурения, закончил я.
— Опять железо, опять медь, теперь еще рубидий! — недовольно воскликнул гость и пожал плечами. — Все силы брошены на то, чтобы искать металл. Не понимаю я этого одностороннего увлечения. Нельзя же забывать и другие материалы.
Признаться, меня удивило это странное заявление. Я никогда не мог себе представить, что широкое использование металла в нашей жизни можно называть «односторонним увлечением».
— Металл — самый прочный из материалов, — говорил я, чувствуя, что вряд ли тут нужны доказательства. — Мы им пользуемся на каждом шагу.
— Вот именно на каждом шагу, — буркнул Омегин. — Это оттого, что мы с вами не умеем хозяйничать. Пора понять, что сейчас на смену железному веку идет новый век…
В этот момент у входа в палатку появились Андрей и Сандро. Они уже выкупались, и на их мокрых волосах, как мельчайшие бриллиантики, сверкали капельки воды.
Омегин не заметил моих друзей, так как сидел спиной к выходу. Он поднял палец вверх и торжественно произнес:
— Настал век… пластических масс! — Ударив себя кулаком по колену, странный гость горячо продолжал: — Они уже давно были испытаны в самых ответственных деталях машин: из пластмассы делались шестеренки, подшипники, части автомобилей и самолетов. Сейчас всюду, где только нужен дешевый, легкий или, скажем, прозрачный материал, применяются пластмассы.
— Ну, а турбины, цилиндры двигателей или, например, металлорежущие станки тоже будут делаться из пластмассы?
— Конечно, нет, — рокочущим басом возразил Омегин и опасливо посмотрел на скрипевшую под ним табуретку. — Во многих случаях металл незаменим, этого я не отрицаю, — продолжал он. — Но если металл нужен для двигателей и резцов, для деталей, где нужна особая прочность и противодействие высокой температуре, то давайте только для этой цели и использовать металл, будем беречь его. Зачем, скажите пожалуйста, нужно человеку совать в рот ложку из нержавеющей стали, когда имеется великолепная пластмасса, прочная и красивая, как слоновая кость?. Он даже закрыл глаза от удовольствия и умиротворенно добавил: — Вот приходите ко мне. Здесь неподалеку находится моя, так сказать, резиденция. опытная станция Главхимпрома, — там вы увидите, как можно обойтись в жизни без металла.
Из-за широкой спины гостя выглядывали удивленные лица Андрея и Сандро.
— Знаете что, дорогой коллега, — решительно сказал Омегин. — Будьте моим добрым союзником!
— То есть противником металлов? — переспросил я, не в силах сдержать улыбку. — Думаю, что и без меня у металла достаточно врагов. Одна ржавчина чего стоит! Только полчаса назад я прослушал довольно убедительную лекцию моего товарища на тему «Коррозия — заклятый враг металлов». Так что же вы мне предлагаете? — в шутку спросил я у гостя.
Но он, видимо, не хотел ее принимать и снисходительно смотрел на меня, как бы говоря о неуместности иронического скептицизма, когда разговор идет о серьезных вещах.
— Оставьте металлы! — небрежно махнул он рукой. — Помогите мне искать новую смолу для пластмассы, если ваши аппараты на это способны. Где-то здесь поблизости залегает совсем особенная горная смола, а я не могу ее выследить.