- Ты тоже, Чатхэм, - сказал он.
Он сгреб меня за лацканы пиджака и повесил на стойку. Мне каким-то образом удалось вытащить бумажник, и я уже начал отсчитывать деньги, как вдруг дверь отворилась, и вошел Магрудер. Он уставился на меня холодными глазами и, грубо схватил за руку.
Потом он кивнул Колхауну:
- Я забираю этого бандита.
Колхаун уперся ему в грудь указательным пальцем:
- Возвращайся домой и утри нос, сопляк. Я сам разберусь с этим парнем.
Лицо Магрудера омрачилось.
- Он нарушитель спокойствия…
- Ты в черте города, приятель, - холодно возразил ему Колхаун. - Когда мне понадобится помощь, чтобы навести здесь порядок, я тебе позвоню; А теперь отпусти его руку.
Магрудер наградил меня свирепым взглядом, развернулся и вышел. Я снова обмяк на стойке - у меня не было сил вслушиваться в их юридическую перепалку. Я пропустил слишком много ударов в живот.
Палец Колхауна теперь указывал на дверь.
- Ну, парни, убирайтесь отсюда. И будет лучше, если сегодня ночью я никого из вас не встречу в городе.
Для меня это был сюрприз. Он только заставил нас заплатить за причиненные убытки, но никого не арестовал. Все прошли мимо Меня к двери, один или двое окинули меня угрюмыми взглядами. Я с удовлетворением отметил, что глаз того самого уличного бездельника заплыл настолько, что в ближайшие десять минут обещал совсем закрыться, а у Фрэнки премило вздулась губа и распухла челюсть. Наконец, я и сам оттолкнулся от стойки и нацелился к двери.
- Останься, Чатхэм, - сказал Колхаун, - ты пойдешь со мной.
“Только этого мне не хватало”, - мрачно подумал я. Я был в чужом городе, и теперь мне собирались предъявить обвинение. Я остановился и устало привалился к стойке.
- Плесните ему виски, - обратился Колхаун к бармену.
Тот поставил на стойку стакан. Я выпил и потянулся к карману. Колхаун покачал головой:
- Это за счет заведения. Пошли.
Я последовал за ним нетвердыми шагами, и мы сели в седан, припаркованный напротив здания. Он рванул по Спрингер, проехал несколько кварталов на север, а потом свернул на запад. “Странно, - с недоумением подумал я, - тюрьма и полицейский участок находятся в восточном конце города, правда; тоже недалеко от реки, но на юг от Спрингер”.
Мы оказались в плохо освещенном жилом районе, застроенном старыми и довольно ветхими домами.
Я представления не имел, что он задумал, и в какой-то момент даже хотел спросить его об этом. Он мог искать тихое местечко, чтобы как следует меня обработать; если это так, то мне вряд ли что-нибудь поможет.
В самом конце улицы он подъехал к тротуару и остановился под большими раскидистыми деревьями. Я заметил темный силуэт двухэтажного дома. Мы зашли в ворота, прошли по дорожке, но перед крыльцом свернули и направились за дом. Там было совершенно темно и тоже росли деревья. Под ногами я чувствовал поросшие мхом кирпичи дорожки. На заднем дворе оказался домик для гостей. Он толкнул незапертую дверь и повернул выключатель.
Судя по всему, Колхаун привез меня в собственную резиденцию. Стоило только переступить порог, и вопрос о том, женат ли он, отпадал сам собой. От одного взгляда на то, что там творилось, любая женщина завопила бы и убежала в ночную темень. Нельзя сказать, что там было неопрятно; просто во всем ощущался неистребимый и всепоглощающий мужской дух. Дом состоял из одной большой комнаты, к которой примыкали маленькая кухня и коридор, ведущий в ванную, расположенную слева. Бетонный пол был ничем не прикрыт, не считая двух маленьких индейских половичков. Кроватью ему служила металлическая койка, а остальная мебель состояла из старого обтянутого кожей стула, табурета и большого стола, заваленного журналами по охоте и рыбалке. На стенах висело множество военных фотографий с автографами, пара боксерских перчаток, выдубленные шкуры двух огромных гремучих змей, шкура аллигатора и два чучела окуня, каждый из которых, когда их поймали, весил, по крайней мере, фунтов по десять. В одном углу я заметил стойку с ружьями и винтовками, а в другом висели рыболовные снасти. Оба окна, затянутые сеткой, были открыты, очевидно, из-за отсутствия кондиционера. В комнате было душно и жарко, жужжали комары. Я вытер с лица кровь, пока она не начала капать на пол.
- Садись, - сказал он.
Я рухнул на один из табуретов, стоявших у стола.
Он скрылся в ванной и вышел оттуда, неся металлическую коробку, похожую на аптечку первой помощи.
Вынул оттуда марлю и пару каких-то штуковин, похожих на большие кровоостанавливающие карандаши, и принялся ловко обрабатывать мою рану над глазом.
Я почувствовал резкое жжение. Он промокнул еще раз и ухмыльнулся:
- Будет щипать еще минут двадцать.
- Я вижу, вы в этом деле не новичок? - поинтересовался я.
- Да, - кивнул он. - Иди умойся, а потом мы с тобой выпьем пива.
Я направился в ванную и, Как мог, привел себя в порядок. Когда я вышел, он протянул мне стакан с пивом:
- Садись, сынок, и переведи дух.
До сих пор мне не приходило в голову, что он, по-видимому, был из другой команды. Я вспомнил, как он швырнул меня к стене, как будто я был тюком грязного белья, и порадовался, что мы не встретились, когда ему было лет двадцать пять. Теперь, разглядев его поближе, я решил, что он, наверное, так же обвел вокруг пальца всех, кто считал его глупым и толстым. Если не присматриваться, то он мог показаться, деревенщиной, городским чудаком. Он носил соломенную фермерскую шляпу, замшевые ботинки, а широкие подтяжки, на которых держались его защитного цвета брюки, могли показаться деталью опереточного костюма. Однако из-под косматых бровей на меня смотрели холодные и проницательные голубые глаза.
Мы сели. Он откинулся на спинку кожаного стула со стаканом пиза в руках:
- Так ты вернулся туда, потому что искал его?
Я слышал его шуточки.
Я вынул сигарету и щелкнул зажигалкой:
- Я искал не его. Но раз уж мы заговорили об этом, я видел, как вы разогнали тех двоих. Почему?
- А как же? Это моя работа.
- Но вы ведь тоже считаете ее виновной.
- Если бы я и считал так, то держал бы свое мнение при себе. Но никто не будет приставать к женщинам на улицах этого города, пока я слежу здесь за порядком.
- Вас могут перевести на работу в офис шерифа.
- У него в офисе работает хороший парень, - ответил он. - Он мой друг.
Я отхлебнул пива и ничего не ответил.
- Зачем вы ездили в Уоррен-Спрингс? - спросил он.
Я удивленно посмотрел на него:
- Откуда вы знаете?
- Я много чего знаю. Я знаю и то, что ты как лось бегал по всем здешним телефонным будкам. Что ты хочешь узнать?
- Лучше я не буду рассказывать, - ответил я.
- Значит, ты что-то задумал. Или ты воображаешь, что можешь не отвечать на мой вопрос, если отказался говорить?
- Я не сказал ни слова. И кстати, кому нужна эта информация?
Его взгляд стал холодным.
- Она нужна мне, сынок, и только по моим собственным причинам. Если ты думаешь, что это уловка и я стараюсь для кого-нибудь другого…
- Извините, - сказал я.
- Возможно, я просто хочу уберечь тебя, потому что тебя могут убить. А убитых нам и так достаточно.
- Тогда получается, что этот человек, которого мы так осмотрительно стараемся не называть, замешан в этом? Мне не хотелось бы так думать. Во всяком случае, в последнее время - Он - нет. Он честен настолько, насколько это возможно. Но у нас никто не сочтет предосудительным, если человек возьмется за оружие, чтобы защитить честь своей жены.
- А что заставляет его думать, будто ее честь нуждается в защите?
- Это очень просто, сынок Понимаешь, я не стал бы обсуждать этого с кем попало, поверь мне. Но ты сам не новичок в нашем деле, и мне нравится то, что я о тебе слышал…
- Как вы узнали, что я служил в полиции?
- Я был в офисе, когда пришла телеграмма из Сан-Франциско. Он показал мне ее. Нет ничего зазорного в том, как ты ушел со службы.