Когда карьера Олигарха стремительно рухнула, очень многие из его окружения тоже попали под следствие. Разумеется, не миновала эта участь и Литовченко: без особых душевных терзаний нарушив подписку о невыезде, опальный контрразведчик на перекладных добрался до Белоруссии, откуда, через Польшу и Германию, устремился еще дальше на запад, вслед за беглым хозяином и покровителем.
Олигарх, всегда очень бережно и экономно относившийся даже к расходному человеческому материалу, обеспечил Литовченко очень пристойный прием на берегах Альбиона. Решил формальности с английскими властями, помог купить жилье и вывезти из России семью, оплатил первый взнос за машину…
И вполне естественно, в Лондоне бывший подполковник ФСБ продолжал заниматься тем же, что и прежде, – выполнял деликатные поручения Олигарха, писал книгу с разоблачениями нынешнего антинародного режима в России и время от времени давал нужные интервью, получая за это регулярное денежное содержание – около пяти тысяч фунтов в месяц.
– Здравствуйте, разрешите?
– Да, конечно, Алексей, проходите.
– Вызывали?
– Ну, зачем же так? – укоризненно покачал головой Олигарх. – Приглашал! Присаживайтесь…
Ни чаю, ни кофе он Литовченко не предложил – в их отношениях это было не заведено.
– Как дела? Все нормально?
– Да, все в порядке.
– Послушайте, Алексей… – Олигарх уловил промелькнувшую в глазах бывшего подполковника настороженность и поторопился, как обычно, перейти к делу:
– Расскажите мне, как прошла встреча с итальянским профессором.
Опять! Уже не просто настороженность, а тревога и даже, кажется, страх…
– Ничего особенного.
– И все-таки?
Синьор Луиджи Лукарелли был уроженцем южного Неаполя. Само по себе это, конечно, еще ничего не значило, хотя, как говорится, репутация у жителей тех мест ничем не уступала репутации одесситов…
В ранней юности он был связан с радикальными группировками правого толка, однако довольно скоро сообразил, что если уж придется рано или поздно посидеть в тюрьме – то уж лучше не за абстрактные идеалы, а за что-то более существенное и, желательно, измеряемое в твердой валюте.
Так на пестрых страницах криминальной и политической хроники Италии появилась еще одна темная личность.
Прокуратура Рима еще несколько лет назад возбудила уголовное дело по фактам его причастности к незаконной торговле украинским оружием. Болонская прокуратура расследовала его роль в нелегальных поставках урана на черный рынок Европы через крохотную республику Сан-Марино. Кроме того, у полиции имелись к профессору претензии и по линии охраны окружающей среды. Как выяснилось, фирма, фактическим хозяином которой он являлся, вела строительство в зонах, где это запрещено законом, и грубо нарушала правила утилизации промышленных отходов.
Вызывала сомнения даже его ученая степень в области политологии…
Несколько раз в неаполитанском офисе Лукарелли агенты спецслужб производили обыски и изымали документы. Однако всерьез тронуть его никто не решался, и синьор Луиджи не испытывал беспокойства по поводу своего персонального светлого будущего – во всяком случае, до тех пор, пока он являлся консультантом парламентской комиссии и пребывал под личным покровительством премьер-министра.
Парламентская комиссия, в которой состоял консультантом «почетный профессор» какого-то провинциального американского университета Луиджи Лукарелли, была создана еще в две тысячи втором году – для расследования деятельности спецслужб бывшего СССР на итальянской территории. Называлась она «комиссией Митрохина», по фамилии некоего отставного полковника КГБ Василия Никитича Митрохина, работавшего в органах чем-то вроде архивариуса и ведавшего оперативно-справочными учетами по советской агентуре в странах Западной Европы.
На путь предательства интересов службы Митрохин встал давно и вполне сознательно – не по обстоятельствам, а по расчету. Долгие годы он тайком переписывал и копил совершенно секретные архивные данные, чтобы, выйдя в середине восьмидесятых на пенсию, систематизировать свои записи и придать им товарный вид. Кое-что пришлось дописывать по памяти, кое-что – даже присочинить для пущей важности… Как бы то ни было, в марте девяносто второго Василий Митрохин пришел в американское посольство в Риге, продемонстрировал свои записи, попросил политического убежища… и получил отказ от недоверчивых янки, не посчитавших плоды его многолетних трудов за документальные доказательства!