А в этой профессии не было ни начальников, ни подчиненных: и зарабатывать, и работать приходилось самостоятельно, только время от времени, по необходимости, объединяясь с коллегами по адвокатскому сословию.
Круг новых обязанностей не требовал его постоянного присутствия на рабочем месте и почти идеально маскировал многочисленные контакты с представителями самых различных социальных слоев: от милицейских следователей, продажных сотрудников прокуратуры или представителей всевозможных спецслужб – до криминальных авторитетов, высокопоставленных чиновников новой формации, предпринимателей, балансирующих на грани закона, и журналистов.
Однако, помимо широких, почти ничем не ограниченных, оперативных возможностей, статус члена Санкт-Петербургской городской коллегии адвокатов давал Владимиру Александровичу и вполне ощутимые материальные преимущества, позволяя ему вполне обоснованно причислять себя по доходам к людям если и не богатым, то, во всяком случае, состоятельным. И ничего странного не было в том, что Виноградов постепенно, год от года, все больше привыкал к новому, достаточно высокому уровню потребления, который даже не снился ему при увольнении из органов внутренних дел.
…Оставив вещи в номере, пролистав полученный от гостиничной администрации путеводитель и сунув в карман фотоаппарат, Владимир Александрович пошел прогуляться по Стрэнду.
Во-первых, совсем не хотелось коротать первый лондонский вечер в четырех стенах гостиничного номера. А во-вторых, элементарные правила техники безопасности предписывали присмотреться к окрестностям…
К тому же благодаря путеводителю и карте города Виноградов считал себя теоретически более подкованным. Например, теперь ему было известно, что Стрэнд – это довольно длинная, переполненная машинами улица, которая соединяет два исторических центра, Вестминстер и Сити.
Проскочив быстрым шагом мимо фонтанов Сомерсет-хауса, Владимир Александрович сделал свои первые лондонские фотографии: знаменитая чайная лавка Томаса Твиннингса, больше похожая на средневековую аптеку, чем на магазин, и удивительной красоты паб George, выглядевший именно так, как представляют себе заведения подобного рода гости английской столицы.
Иностранцев, желающих пешком прогуляться по старому Лондону, конечно же было вокруг достаточно – но на Стрэнде пока что не наблюдалось ни давки, ни суеты.
На углу с Олдвич-стрит Виноградов не удержался и сфотографировал здание Би-би-си, украшенное по фасаду надписью «За вечную дружбу англоязычных стран», потом обошел его вокруг, свернул к Темзе и отправился прямо на мост Ватерлоо.
Перебираться на другой берег, к вокзалу, Владимир не стал – он дошел примерно до середины моста и остановился, чтобы полюбоваться классическими силуэтами Лондона, разошедшимися по миру в миллионах картин, фильмов, открыток и фотографий.
Вид отсюда действительно открывался великолепный.
Впрочем, долго им наслаждаться Виноградов не смог. Поежившись, он вернулся обратно, к набережной Виктории. Несмотря на то что ветер, как по заказу, немного утих, над водой было все же еще слишком прохладно и сыро.
Прямо под мостом Ватерлоо бездомных и нищих кормили благотворительным горячим бульоном с сухариками. Некоторые из нищих то и дело отрывались от бесплатной еды, чтобы ответить кому-то по мобильному телефону…
Темнело.
На всякий случай, чтобы не заблудиться, Владимир Александрович вернулся на Стрэнд и пошел по нему: мимо каких-то театров, названия которых Виноградову ни о чем не говорили, мимо старинных церквей и домов, выстроившихся по обе стороны улицы. Спустя всего несколько минут он уже был на Трафальгарской площади и вместе со всеми совершал ее круговой обход, непременный и обязательный для любого туриста, хоть раз посетившего Лондон.
Люди здесь – вне зависимости от религиозной принадлежности, цвета кожи, возраста, образования, политических предпочтений – уже не были предоставлены сами себе: по мере приближения к площади они волей-неволей сгустились в толпу, подчиняющуюся уже только своим собственным законам возникновения, перемещения и распада…
Вместе со всеми Владимир Александрович дисциплинированно забирался на львов, окруживших колонну Нельсона, щелкал фотоаппаратом, с уважительным интересом рассматривал классические статуи каких-то генералов и с некоторым недоумением – монументальное изображение безрукой и обнаженной беременной женщины-инвалида, обосновавшееся на одном из каменных постаментов.
Возле конной статуи короля Карла I, которому еще три с половиной века назад отрубили голову республиканцы, Владимир Александрович споткнулся о голубя и едва не потерял равновесие.