– В нацистской Германии существовало несколько групп ученых, работавших над «урановым проектом». Например, Вернер Хайзенберг или Карл Фридрих фон Вайцзеккер, которые были настоящими антифашистами и состояли в подпольной организации. После войны они утверждали, что систематически устраивали различные акты саботажа – например, когда речь заходила о возможной передаче разработок физиков-ядерщиков в промышленное производство, Вернер Хайзенберг прибегал к различного рода отсрочкам и переносам.
– Но ведь не все же ученые были антифашистами?
– Конечно, нет! Разработкой атомного оружия занимались сразу несколько групп, отношение которых к нацистскому режиму было гораздо более лояльным. В частности, группа Вильгельма Онезорге, рейхсминистра почты, а также управление по вооружению сухопутных сил и СС. У господина Онезорге было много денег, и его разработки отличались новаторскими подходами – именно почтовое министерство открыло крупный исследовательский центр в Мирсдорфе под Берлином, который назывался «Ведомство по особым физическим вопросам». Кстати, при нас, во времена ГДР, на его территории также располагался закрытый институт, занимавшийся ядерными исследованиями… – Старик убедился, что Лукарелли делает необходимые пометки в блокноте, и продолжил: – Ученые из Мирсдорфа, а также научный центр Манфреда фон Арденне в берлинском районе Лихтерфельде занимались проблемами расщепления изотопов урана для атомной бомбы совместно. В распоряжении нацистов была урановая руда, которую вывозили из Франции и Бельгии, где находились крупнейшие месторождения того времени, из этой руды производили металл уран. Имелась у них и тяжелая вода из Норвегии в достаточном количестве, а главное – огромный научный потенциал, самые передовые технологии, прекрасно организованное промышленное производство. Недоставало только собственного ядерного реактора для получения оружейного урана – на атомную бомбу его потребовалось бы в общей сложности около пятидесяти килограммов, вот в небольшом городке Бад-Сааров уже под самый конец войны и заработали три небольшие экспериментальные установки.
– Какова была их производительность? – уточнил итальянец.
– Ну, счет полученным изотопам урана, разумеется, шел на граммы! Однако это в любом случае означает, что в распоряжении Гитлера вполне могло быть некоторое количество высокообогащенного урана. Его не хватило бы для создания полноценной атомной бомбы, однако ученые-атомщики нацистской Германии пошли по пути сочетания расщепления ядра с ядерным синтезом, а также использования так называемых рефлекторов, заметно снижающих порог критической массы. По нашим данным, в мае сорок пятого им оставалось всего несколько месяцев до создания «гибридной бомбы» небольшой мощности – то есть тактического ядерного оружия…
Для того чтобы найти старика, много времени не понадобилось – списки офицеров спецслужб ГДР, а также негласных сотрудников органов госбезопасности после объединения Германии были опубликованы в немецких средствах массовой информации и до сих пор имелись в свободном доступе.
Значительно сложнее оказалось уговорить его встретиться.
И почти невозможно – вызвать на откровенность.
– Вряд ли это могло бы переломить ход войны – даже сами нацисты считали бессмысленным использование подобного оружия на Восточном фронте против наступления советской армии. Скорее «гибридную бомбу», радиус действия которой не превышал тогда пятисот метров, планировалось применить для террористических актов в столицах стран антигитлеровской коалиции и на крупных промышленных предприятиях, вроде британских военно-морских верфей или танковых заводов на Урале.
– Но ведь это могло бы стать достаточно эффективным средством давления на переговорах с союзниками, не так ли?
– Да, пожалуй…
Вот уже второй час отставной генерал-майор восточногерманской разведки Эгон Шмидт говорил с посетителем либо о том, что интересовало его самого, либо о том, что легко можно было прочитать на страницах газет и журналов, очень ловко и профессионально уходя от ответов на те вопросы, которые почему-то расценивались им как потенциально опасные.
Юный Эгон, студент математического факультета, был призван на военную службу в конце сорок первого и почти сразу же, вместе со своей артиллерийской батареей, оказался на подступах к советской столице. Долго мерзнуть в окопах ему не пришлось – русские танки начали неожиданно мощное контрнаступление, на второй день которого рядовой Шмидт попал в плен.