Сделал вид, что пытается прикурить…
Нет, все в порядке.
Разве что за то время, которое он провел в доме для престарелых, заметно испортилась погода – дождя еще не было, но над вольным ганзейским городом Гамбургом угрожающе нависали косматые полотнища облаков. И ветер… казалось, он дует со всех сторон одновременно – порывистый, злой и по-северному холодный.
– Извините! – Итальянскому профессору пришлось посторониться, пропуская семейную пару с коляской: привычная толчея мегаполиса, самый канун часа пик…
Он аккуратно выбросил в урну сигарету, докуренную едва ли до половины, и вслед за людским потоком зашагал по направлению к переходу.
Спустился под землю…
Здесь пахло сыростью и постоянным ремонтом – впрочем, было достаточно чисто. Освещение, конечно, имелось, но даже после хмурого неба на улице глазам требовалось некоторое время, чтобы перестроиться.
– Простите, это не вы уронили? – Голос прозвучал откуда-то сбоку.
Женский голос с отчетливыми материнскими интонациями.
– Что? – Профессор на мгновение сбился с шага и непроизвольно посмотрел под ноги.
– Стоять на месте!
Даже если бы Лукарелли не понимал по-немецки ни слова, ствол автоматического пистолета, больно воткнувшийся ему в печень, вполне успешно заменил бы переводчика.
– Не дергайся и не делай резких движений.
Неприметно одетый мужчина с пистолетом придвинулся почти вплотную. Еще один, очень похожий на первого одеждой и повадками, подошел откуда-то справа.
– Простите, но…
– Заткнись и спокойно иди за нами.
Это явно было не уличное ограбление. Немецкая полиция тоже сработала бы по-другому…
– Могу ли я поинтересоваться…
– Заткнись!
Поток пешеходов был однообразным и не очень интенсивным, поэтому господин Лукарелли сразу выделил в нем несколько статических фигур: крепыша на лестнице, даму в блестящем плаще и еще один силуэт, поодаль. Возможно, далеко не все они имели отношение к происходящему – однако судьбу искушать не хотелось.
– Хорошо, я подчиняюсь силе.
– Отдай мне портфель, – распорядился тот, что подошел вторым и протянул руку.
– Да, конечно…
Человеку, поторопившемуся убрать пистолет, достался удар локтем в челюсть. И тут же, коротким тычком ладони, профессор достал неприкрытое горло его напарника.
Оказавшийся на пути крепыш попытался загородить собой ведущую наверх лестницу.
– Помогите! Полиция!
Случайные прохожие вели себя по-разному: кто-то дисциплинированно вжался в стены, кто-то, наоборот, замер посреди прохода.
И то и другое было на руку профессору:
– Полиция!
Суматоха в подземном переходе никак не отразилась на жизни улицы. В несколько рядов катили навстречу друг другу вереницы машин, подмигивала реклама и продавец сосисок, по-прежнему, скучал в ожидании покупателей.
За спиной Лукарелли еще кто-то что-то кричал по-немецки, но он уже перемахнул через металлическое ограждение и оказался на проезжей части:
– Помогите!
Скрип тормозов, яростные гудки… Кто-то, кажется, не успел среагировать, и на асфальт посыпались цветные осколки разбитых автомобильных фар. Чудом выскакивая из-под колес, господин Лукарелли все-таки выбрался на противоположную сторону. Обернулся – сзади, почти не отставая, бежали по меньшей мере двое.
– Ох ты, mamma mia… – И здесь, на этой стороне, навстречу итальянцу из подземного перехода выбегали еще два типа спортивного телосложения.
Участок улицы впереди представлял собой оклеенную афишами череду бетонных секций строительного ограждения – подобного рода заборы давно уже стали неотъемлемой частью гамбургского пейзажа. Лукарелли не раздумывая дернул на себя некое подобие калитки…
Запор не поддался.
«Очень глупо».
Это было последнее, что успел подумать итальянец, прежде чем потерял сознание от удара в затылок…
Глава 3
– Открывай глаза, скотина!
Надо признать, что вырубили господина Лукарелли вполне профессионально – ощущения возвращались к профессору не все сразу, не вместе, а по очереди: сначала слух, потом зрение…
С некоторой задержкой вернулась память.
– Без глупостей. Это видишь? – Огромный, пахнущий металлом глушитель пистолета-пулемета бесцеремонно уткнулся профессору Лукарелли в глаз.
Больше всего беспокоила кровь, вытекающая из разбитого носа.