Чёрная тень Луны медленно уползала всё дальше, становилось всё светлее. Люди вставали, потрясённо оглядываясь. Трейнт, как в стеклянной игрушке, лежал на дне адского аквариума.
Какой-то подросток, оборванец и смельчак, по мокрому песку подбежал к самому краю преграды между их обжитым миром и безжалостной стихией, тыкал пальцем в вертикальную стену воды, и подпрыгивал, показывая вверх. К невидимой преграде потоком прижало погибшего кита. Над головой, будто в воздухе, проплыла акула, за нею — другая. Поток утих, огромные хищные рыбы свободно кружили в водном небе.
Вот одна приблизилась к туше, открыла острозубую пасть и изящно откусила. Туша шевельнулась, как живая. И ещё раз шевельнулась — вторая акула тоже оторвала кусок вожделенной плоти. Питаясь, они легко касались кита, быстро и страстно целовали, как целуют изголодавшиеся по ласке женщины, и тёмная кровь клубами вырывалась в воду в местах их поцелуев.
Вдруг акулы исчезли, словно их и не было, и только разорванная туша слабо шевелилась в струе течения. Длинная вытянутая тень стремительно приблизилась и превратилась в гигантское рыбовидное чудовище, иссиня-чёрное, с огромной головой на короткой шее, вытянутым носом и могучими ластами на коротких конечностях. Распахнулась чудовищных размеров пасть, полная острейших зубов, и китовая туша исчезла, лишь пузыри остались, да кровавая дымка. Вся площадь ахнула, отважный оборванец присел и сжался в комок. Могучий длинный хвост хлестнул по невидимой стене, и монстр уплыл в темноту.
— Дьявол, — пробормотал король, — это дьявол.
Скер слыхал легенды о дьяволах, пожирающих корабли, даже видел дьявольские кости, которые иногда выносило штормами, но не думал, что увидит их вживую, но могучий поток принёс из морских глубин и этих гигантов, и других. Он оглянулся — Леяра с принцем зачарованно смотрели, как за преградой у самого дна размеренно плавают огромные тупоголовые рыбы, покрытые костяными пластинами вместо чешуи, с ластами на лапах вместо плавников, словно созданные для того, чтоб ползти по суше. Дочери рядом с ними не было, но бело-розовое пышное платье мелькнуло сверху, на террасе.
Следовало закончить начатое, сделать то, что он хотел сделать, но не успел. Скер был последователен, он всегда заканчивал. Он по-бычьи дёрнул головой вбок и пошёл наверх, за дочерью.
Посреди террасы, прямо на каменных плитах пола, сидел зверь в теле человека, в той странной позе, в которой иногда садился его лис — подогнув под себя ноги, как мальчишка, которого в наказанье поставили в угол, на песок, на колени, а он устал и присел на пятки. Глаза его были закрыты, опущенную голову покрывал костяной, кажется, шлем самой странной формы; руки согнуты в локтях, большие пальцы упирались в лоб, будто он задумался.
Дочь стояла рядом и задумчиво грызла ноготь. Повернулась, увидела Скера и покраснела, как вареный лобстер. На память король пока не жаловался, он сразу вспомнил тот день, когда эти двое заявились продавать масло.
— Даже так! — негромко произнёс он. — Выполнил работу и уехал, ты говорила?
Скер не удивился — ему доводилось слыхать такие истории, хоть он и думал, что они вымышлены. Впрочем, в то, что дьяволы вымерли, он тоже до сегодняшнего дня верил. Но тут дочь снова ухитрилась удивить. Сделала несколько шагов и закрыла зверя собой. Стала, расставив ноги, у него на пути и прерывающимся голосом заявила:
— Хочешь убить его — сначала убей меня!
— Что я, зв… — с досадой начал король и запнулся. — Я пока с ума не сошёл.
Дочь ещё что-то говорила, мешала ему руками, но он оттёр её в сторону и подошёл к последнему зверю. Двумя пальцами взял его за подбородок и приподнял, рассматривая симпатичное, в принципе, лицо, с прямым носом и широкими бровями. И снова поразился разительному контрасту между человеческим и животным обликом, как у лиса. Подумал, что он таким и останется, этот зверь, даже когда внуки короля умрут и правнуки, если девчонка сама его не убьёт, как он убил своего.
Зверь словно без сознания был, лишь глаза под веками шевелились, как у спящего, который смотрит быстрый сон.
— Живи, — сказал Скер, отпуская эту голову. — Заслужил.
Только тогда дочь прекратила лопотать и дёргаться.
— Хотел сказать, — медленно произнёс он, поворачиваясь к ней, — твой зверь убедителен. Он доказал, что я ошибался. Он полезен. Пусть живёт.
Он отвесил лёгкий щелбан в макушку шлема — бдыщ, и подошёл к перилам.
Люди понемногу приходили в себя. Многие вернулись на пристань и пошли к краю пузыря, рассматривать удивительных, невиданных доселе рыб, но и на площади под дворцом до сих пор толпились. Тонкоголосый звонкий мужичонка кричал в толпе неразборчиво. Сперва король подумал — у кого-то припадок, а затем разобрал: