«Гениально! — подумал он. — А чайна, видимо, называется чайной, потому что там Иван Сусанин изобрёл чайник. Ну, что ж, для усиления степени маразма в обществе дядя вполне подходящая кандидатура».
За прошедшие годы астроном раздобрел, теперь больше напоминая не всклокоченного воробья, как прежде, а нахохлившегося тетерева. «Владение умами даже малого количества народца даёт свои плоды», — подумал он.
— Вы не подумайте, что мы несём отсебятину, — важно произнёс астроном. От малороссийского выговора он так не избавился. — Сомнения в верности хронологии Скалигера и Петавиуса, которая сегодня является официальной, существовали давно, ещё Исаак Ньютон поднимал эту проблему. Основоположником нашей доктрины является великий русский ученый и астроном Николай Морозов, который…
— Я читал Морозова, — перебил он астронома. — Он переработал внушительный исторический материал. Правда, его линейная история человечества заканчивается торжеством социализма на всём земном шаре, но это так, мелочи.
— Морозов всё-таки был революционер, — осторожно сказал астроном. — Многолетнее заключение в одиночке Шлиссельбургской крепости наложило свой отпечаток. Мы скорректировали его воззрения в духе современности.
— Нам импонирует патриотическая составляющая вашей гипотезы, — он сделал нажим на слове «нам». — У нашей страны великое прошлое, которое ни в коем случае нельзя отбросить как ошибочный путь развития.
Астроном потупил глазки.
— Я назначу куратора, который поможет с финансированием и менеджментом. Форма, разумеется, не государственная, и не коммерческая, — он внимательно посмотрел на астронома. — Вы поняли меня?
— Всё ради науки, — пробормотал астроном. — Мы хотим, чтобы люди знали истину.
«После нас хоть потоп», — сказал он отражению в зеркале. Эта игра в бисер давно жила по своим правилам, ловко и безжалостно обманывая его. В итоге всегда оставалось разочарование. Х растоптали, но удовлетворения гордыни это не дало никакого. Да и в гордыне ли здесь было дело? «Стальевич не хотел признавать, что либо он нас, либо мы его», — негромко сказал он. Нас не посадили бы, не расстреляли, нас просто отправили бы на прозябание, на пенсию.
«Момент текущей борьбы, жестокий по исполнению в полном соответствии с отечественной традицией», — подумал он. Вот только карлик сделал из этого действия неожиданные выводы. Неожиданные для тебя, подумал он. Карлик решил, что он способен построить новый мир. Вот здесь и кроется тот самый переход от элементарной арифметики к математике дифференциальных уравнений. Ты, в отличие от карлика, хорошо понимаешь, что строится карточный домик, который развалится при первом серьёзном дуновении. Но ты, также как и карлик, ни шиша не соображаешь, как построить нормальную цивилизованную жизнь. Да и нужна ли она тебе — эта скучная мещанская жизнь, с правилами, рассчитанными на усреднение и возмущением тётушек по поводу голой жопы, выставленной на обозрение. Игра хороша и страшна одновременно тем, подумал он, что из неё невозможно выйти, в ней можно только утонуть.
7
«Короткая победоносная война это то, что доктор прописал», — пьяненький «Чичолина» не считал нужным стесняться. Думский банкет, посвященный победе в битве за Цхинвали, никак не заканчивался. Он не слишком жаловал подобные мероприятия и не часто их посещал, но здесь сам бог велел. «Войны начинаются и выигрываются в кабинетах», — вспомнил он чьи-то слова, кажется, Клаузевица. «Уже не в кабинетах, — подумал он, допивая потеплевший виски. — Уже по скайпу».
— Какой профессиональный рост, — злорадно сказала Юлька, когда он впервые заикнулся о пожелании слегка выпороть джорджиев. — Скучно мальчикам без войнушки?
Сначала он был уверен, что не сможет больше лечь с Юлькой в одну постель. Ксюха оказалась права. Как только секс с посторонними мужчинами стал для неё утилитарным занятием, сродни необходимости позавтракать или сходить в туалет, Юлька успокоилась. Ему, пожалуй, даже трогательно было наблюдать, как его жена учится лгать, не задумываясь и не воспринимая происходящие события близко к сердцу. В каком-то смысле я ложусь в одну постель с самим собой, подумал он.