— Если, конечно, они не замышляют убийства, — заметил Фицджеральд, и иронично скривил губы.
Редмонд покраснел до кончиков своих темно-каштановых волос. Ничего не сказав, он вернулся к своему столу и с шумом занялся рутинными делами. Марксу было искренне жаль его. Будучи ответственным за расследование дела, Редмонд, однако, не чувствовал себя уверенным, когда рядом был Фицджеральд. Так было и сейчас. Маркс передвинул на карте района булавку с желтой головкой, отметив Истсайдский лесной склад и занес его данные в картотеку.
Фицджеральд ждал, когда он закончит.
— Этот торгует всем, что только есть, Дэйв. Даже шпионами-невидимками. Что ты думаешь об этом? — Он передал Марксу протокол допроса нового торговца газетами на углу Университетской и парка. Хэнк Забриски показал следующее:
«Вопрос: — Вы имеете в виду доктора Стейнберга?
Ответ: — Того, что в очках? Он подошел ко мне примерно в половине одиннадцатого и спросил, не видел ли я профессора Бредли. Сначала я сказал, что видел. А потом вспомнил, что видел-то я юную леди, мисс Руссо. Тут начинается что-то непонятное. Я не помню, чтобы видел профессора и все же, мне казалось, что я его видел…»
— Так видел он его или не видел? — спросил Фицджеральд.
— Может, еще раз его расспросить? — заметил Маркс. Он все равно сам решил заняться осмотром территории университета. Ему хотелось попросить у Редмонда машину получше. Но, увы, сейчас момент был неподходящий.
Маркс отъехал от автобусной остановки футов на семь и припарковался. Студент, прислонившийся к столбу на остановке, держа в руке раскрытую книгу с циничной ухмылкой наблюдал за ним. Юноша невольно перевел глаза на ресторан неподалеку. Небось подумал, что полиция, используя свои права, паркуется где попало, когда ей это нужно. В таких случаях Маркс невольно испытывал неловкость. Поэтому решил, что сейчас в ресторан не зайдет, хотя уже подумывал о ленче. Пусть молодая поросль спокойно учит свои глаголы. Маркс так выразительно посмотрел на юнца, что тот поспешил уйти.
Значит, на этом углу Анна Руссо сошла с автобуса. Газетный киоск был через улицу напротив, а чуть подальше — телефон-автомат. Лаборатория находилась отсюда в двух кварталах, за главным зданием университета, вход в нее был за углом и отсюда не был виден. Маркс прошелся мимо газетного киоска и проделал тот же путь, который прошла вчера Анна Руссо. От парка к востоку, если миновать университет, начинался район дурной славы, каких немало во всех больших городах. Так здесь было и столетие назад, еще со времен волнений на Астор-плейс в 1849 году.
Маркс зашел в здание, где размещалась лаборатория. На первом этаже был склад. У лифта сидел на стуле старик-сторож.
— Мне нужна физическая лаборатория, — сказал Маркс.
— Там, внизу, но сейчас никого нет, — ответил сторож.
Внизу? Маркс, однако, не был удивлен. Почему-то он так и предполагал, что лаборатория должна быть в подвале. Он полистал журнал регистрации, лежавший на столе. Стейнберг и Бауэр пришли в это утро в семь сорок, а с ними еще двое; Маркс решил, что это наверняка следователи из федеральных органов. В восемь часов десять минут они ушли. Им понадобилось не так много времени для просмотра пленки.
Он перевернул страницу назад и посмотрел, кто был здесь вчера вечером. Стейнберг, Хойт, О’Рурк, Робби — все расписались в девять двадцать пять. Анна Руссо пришла в девять часов пятьдесят минут. Студентов допрашивали сегодня утром. Они приехали в полицейский участок в полдень, и Маркс сам с ними беседовал. Все они вчера вечером покинули лабораторию в одиннадцать сорок пять.
Маркс вышел наружу. Расположившись на ступенях крыльца, подростки играли в карты. В наступившей минутной тишине, когда затихает шум машин перед светофором на перекрестке, Маркс услышал звон монет о цемент. Какой-то пьяный поучал играющих, надеясь заслужить у победителя хотя бы на одну затяжку. Переполненный нищетой район Бауэри в непосредственной близости к Бродвею уже выплеснулся из своих краев. Шофер грузовика, груженного камнем, пытался найти место, где бы выгрузиться, не мешая детворе, игравшей в мяч. Маркса удивило, что дети не в школе, но он вспомнил, что день уже на исходе. Отчаявшийся шофер начал сигналить, и улица наполнилась какофонией новых звуков, скрежетом и грохотом. Маркс заметил, что на ней одностороннее движение — с востока на запад.
Он вернулся к газетному киоску на углу. Его хозяин оказался словоохотливым человеком с беззубым ртом — в верхней челюсти не хватало по крайней мере шести передних зубов. Однако это не мешало ему говорить без умолку. Его язык ловко плясал в пустом пространстве беззубого рта, отчего выговариваемые слова приобретали свой особый смысл и не были лишены остроумия.
— Вы уже третий, кто спрашивает меня об этом. Вы добьетесь того, что от повторов сотрется картина, которую я еще держу в памяти.
— А у вас есть картина?
— Конечно. По-вашему, я сочиняю на ходу? — Его язык выглянул и скрылся. — Я видел мисс Руссо, когда она сошла с автобуса. Вернее, я не видел, как она с него сходила, но когда автобус отъехал, она уже переходила улицу. В это время подошла машина, развозившая «Таймс», водитель высунул голову в окно и окликнул меня… — Продавец газет умолк и теперь как-то странно посмотрел на Маркса. На его лице появился испуг. Он медленно покачал головой, как бы вспоминая что-то забытое.
— Окно. Окно машины, — повторил он, явно волнуясь. — Я увидел профессора. Я знаю, что видел его! Он приехал сюда на машине.
— Профессор Бредли? Вы уверены в этом? Он помахал вам из машины?
— Кажется, но клясться не стану. Он был похож на него. Но я никогда раньше не видел, чтобы он ездил на машине. Он всегда проходил мимо и просил оставить ему номер «Таймс».
— Он помахал вам? — снова переспросил Маркс.
— Нет, ничего такого не было. Он просто сидел в машине, а кто-то другой был за рулем…
— Они ехали по направлению к вам? — перебил его Маркс и рукой показал направление.
— Да, да.
— Против движения, на вашей улице?
— Тогда улица была пуста, — ответил Хэнк, вспоминая.
— Тогда, значит, вы хорошо разглядели его машину? — предположил Маркс.
Хэнк покачал головой.
— Это произошло так быстро, всего несколько секунд. Я даже ничего не запомнил о машине, пока меня не стали расспрашивать о ней. Это был простой седан. Кажется, черный. Я не помню цвет.
Маркс окинул взглядом улицу. Тот, кто вез Бредли, встретил его прямо у входа в лабораторию, когда они оба к ней подошли с восточной стороны. Если бы Бредли прошел пешком до киоска, Хэнк узнал бы его.
— Вы видели профессора до того, как мисс Руссо сошла с автобуса, Хэнк?
— Если я его действительно видел, — ответил Хэнк, теперь уже полный сомнений. — Это, должно быть, было раньше. Как только приезжает машина с «Таймс», сами понимаете…
Невероятно, думал Маркс. Покидая улицу, забыв о ленче, он думал о том, как странно переплетаются события того вечера. Первым это подметил инспектор Фицджеральд, когда удивился, что Анна Руссо и профессор Бредли не столкнулись на своем пути в лабораторию. Именно ее поведение в тот вечер не могли предвидеть злоумышленники. Так ли это? Без серьезных доказательств никто из разумных детективов не исключил бы и ее участия во всем этом.
Теперь, как никогда, необходимо было заняться поисками мотивов.
Глава 10
Во второй половине дня Маркс уже мог сопоставить показания всех участников вечеринки в доме доктора Бредли.
Студенты-физики были приглашены через Боба Стейнберга, которому еще до ленча позвонила Луиза. Она всех предупредила, что Джанет просит, чтобы все пришли к шести часам. Будет что выпить и закусить. Питер к тому времени уже приедет. Это сообщение почти без изменений было доведено до сведения каждого, что все и подтвердили при допросе.
О фильме знали все, но до разговора с Питером расценивали его как пропагандистский трюк русских. Однако, по словам молодого О’Рурка, Питер в Афинах получил заряд энтузиазма. У него было такое чувство, будто получено нечто стоящее.