– Чудно ты крестишься, тремя перстами, как папист, но не так, те слева направо крестное знамение кладут. Не так надобно…
Кузнец показал, как следует, по его мнению, правильно креститься. Святослав удивился, но повторил. Слаб он был в религиозных вопросах, чего уж тут скрывать. Слышал где-то, что раньше двумя пальцами себя на Руси осеняли.
– А что, если бы папистом или вообще не христианином был, не приютили бы? – немного желчно спросил Романов.
Кузнец пригладил бороду, а потом улыбнулся. Тепло так, по-доброму. Положил могучую руку Святославу на плечо и сказал:
– Ну, почему же, приютили. Что, мы изверги али басурмане какие, чтобы сироту из дому выставить. Ты, малец, не робей, но и не борзей. Каков ты человек, я понял. Человек мне этот пока не очень нравится, но толк из тебя выйти может. Хороший ты материал. Одарил тебя господь. А теперь ложись, отдыхай, и пусть эта свиристелка тебе не мешает. Сейчас Пелагея придет, отваров целебных принесет. Выздоравливай, а потом решим, к чему тебя приспособить. Трутней в доме не держим.
Кузнец подхватил на руки маленькую дочку и направился к выходу. А Аленка повернула свою прелестную головку к Святославу, взглянула так внимательно и подмигнула. И Романов сразу понял, что все будет хорошо. Ну, не могут такие люди быть плохими, не может у такой девочки отец быть злодеем. Так что, пока не придумал, как вернуться домой, придется жить здесь. И попытаться получать от жизни удовольствие. Нужно во всем видеть свои преимущества. Там ему было тридцать три, здесь от силы лет одиннадцать, двенадцать. Так что ему добавили еще двадцать халявных лет жизни. Правда, если раньше не убьют. Святослава снова замутило, и он сел на лавку. Тошнота напомнила о нехорошем. О бездомном, просившем о помощи, о жутком вое, степняках и том страхе, что гнал его в лес. А ведь я трус, решил Святослав, самый настоящий трус.
Глава четвертая. Быт фермера
Проваляться на полатях долго не получилось. Пелагея, крепкая русская баба, лет тридцати, два дня поила Романова целебными отварами. Делала очень болезненный, но полезный массаж, и на третий день Святослав почувствовал себя настолько сильным, что когда ему предложили прогуляться, он даже не стал делать вид, что слаб. Конечно же предложение подышать воздухом оказалось всего лишь уловкой. Люди в этой деревне никогда просто так воздухом не дышали, они вообще ничего просто так не делали. Поднимаясь с полатей, с первыми лучами солнца они шли выполнять свою работу, доводя ее до совершенства. Кузнец с утра до ночи стучал в кузне, пахари выходили в поле с плугом, косили траву, притом делали это не косилками или даже косами, а серпами. Бортник возвращался из леса раз в неделю. Бабы обихаживали многочисленную скотину, возились с детишками. Даже дети работали ничуть не меньше. Так же по огородам, по грибам, по ягодам. Тяжела их жизнь, работы много, но никто не жалуется. Потому что каждый понимает, что если он сделает свою работу хорошо, то зимой будет не так голодно, можно будет детишкам тулупчик прикупить, сладостей, женке – висюльку. Вот и стараются, заботятся друг о друге.
Святослава сначала попробовали привлечь к прополке огородов, но оказалось, что все, что растет на грядке, для Романова кажется сплошной травой, то есть сорняком. А с ними что нужно делать? Правильно, бороться нещадно, не покладая рук своих. В его же случае не разгибая спины. Аленка поругалась-поругалась, бросила в него парочкой репок, притом довольно увесистых, из тех, что он выполол вместе с сорняками, и отступила. Притом, когда пришла Пелагея проверить работу, даже заступилась, мол, это моя вина, не объяснила, что дергать надо, а что оставлять. Думала, он знает. Ну, все же знают! Пелагея повздыхала, покрутила головой, поохала. Мол, что натворил стервец. Но пороть или наказывать его не стала. Понимала, что с такими руками, как у мальчишки, не в огороде копаются. На большом и указательном пальце правой руки у него характерная мозоль, наработанная долгими годами тренировок. Конь степной и лук добрый – вот его пахота, а не в земле ковыряться.
Потом Святослава отправили в поле, траву косить. С этой работой он справился, ему и нагибаться почти не надо, но как это тяжело… Поясница за целый день затекла так, что к вечеру он выпрямиться не мог. А уж руки как умахались. После возвращения с поля ему еще и воду пришлось таскать из колодца. Даже на тренировках он никогда так не уставал. Придя в свой сарай, где его пока разместили, он без чувств упал на лавку и сразу уснул. Снов не снилось, но было хорошо.
Следующий день начался с радостных воплей Аленки и победоносных кличей младших сыновей кузнеца. Девчонка, не щадя слух Святослава, вломилась в его хоромы и скача на палке как на коне, при этом размахивая веткой, галопом пронеслась по сараю, попутно огрев заспанного парня по голове. Ну и проказница. Святослав, конечно, догнал ее, даже смог подхватить на руки и немного помять, от чего та пришла в восторг. Заливалась как соловей. А потом отпустил с богом, не забыв шлепнуть ее по маленькой попке. Девчонка качнула подолом платьишка и, весело смеясь, убежала догонять младшеньких: Славку и Гошку.