– А кто ж меня возьмет? Я ж чужак!
Для Святослава теперь было ясно, коли ты чужак, значит максимум, на что можешь рассчитывать – это быть рабом.
– Ну, я возьму. Добрый из тебя воин выйдет, верный. Ты ведь верный?
Святослав даже возмутился. Да он сама честность!
– Конечно. Лучше смерть, чем предательство!
– Это ты правильно мыслишь. Мало в наше время верных людей. Таких уже и взрастить нельзя. Ну не растут верные богатыри на земле Русской. На кого ни взгляни, то предатель.
– Так в дружину взять только боярин или князь может?
Воин хитро подмигнул и хлопнул Романова по плечу.
– Не робей, паря. Я и есть боярин, а тот щенок, что тебя похолопил, сын мой нерадивый. Я боярин Путята, служу князю Всеволоду, его еще Большим Гнездом кличут. Слыхал о таком?
Святослав утвердительно покачал головой. Обалдеть можно, вон как судьба повернулась.
– Ладно, пора мне. А ты смотри, веди себя достойно. Помни о своих предках и словах великого Святослава: «Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим – должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут. Если же побежим – позор нам будет. Так не побежим же, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь». Будь достоин сего имени и не ври больше. Воины не лгут, потому и верят нам на слово.
Романов стоял и слушал, раскрыв рот. Сильные слова, за душу берут. После них с гранатой и на немецкие танки. Ведь мертвые сраму не имут…
Домой Святослав шел в приподнятом настроении. Кажется, жизнь налаживается. Не все так плохо, как казалось на первый взгляд. Хоть и не в царской семье родился, но воин в надцатом поколении – это тоже неплохо. Романов шел по дороге и разглядывал наколку. Красиво, жаль, что прочесть надписи нельзя. Святослав говорил на французском – жил во Франции пару лет, и на немецком языке – его в школе учил. Благо на память не жаловался. Ну, еще само собой английский знал в совершенстве. В Гарварде учил латынь, правда кое-как и кое-где, но благодаря памяти, для универа знания неплохие. Но вот беда, надписи были написаны на другом языке. Этого он не знал.
Домой Святослав пошел через колодец, надеясь увидеть Аленку. Хотелось рассказать о своем происхождении и о том, что его вскоре ждет. Да только от мыслей о девчонке на сердце стало как-то грустно. Он станет свободным, воинскому делу будет учиться, а она так и будет холопкой, да еще вдали от него. Он-то в детинце жить будет, а она здесь… Что-то я совсем расклеился. Чего это я о девчонке так беспокоюсь? Тридцатилетний мужик, а ей лет десять. И сам себя успокоил: друг она мой, единственный. Переживает за меня, беспокоится, даже от ворогов обороняет. Таких женщин там уже нет. Вот она, настоящая русская баба подрастает. Что и коня на скаку… и в горящую избу войдет. Хотя нет, не баба, девушка. Да еще какая…
Мысли Святослава оборвали крики и визги, доносившиеся из-за сарая. Романов уже привык проходить мимо и прошел. Не его это дело, если кто дерется, пусть сам и разбирается. Его сторона правая. Но не успел он пройти и десятка шагов, как баба, несшая на плечах коромысло с тяжелыми ведрами, ухмыляясь, крикнула ему:
– Слышишь, проучили пигалицу мальчишки. Эка сучка нашлась, чтобы парней коромыслом бить. Не будет у тебя больше заступницы, – и рассмеялась, противно так, как свинья.
Да и похожа она была именно на свинью, жирную и грязную. Сердце у Святослава сжалось. Аленку бьют? Или еще чего хуже? И снова страх… Их же там много, пойдет выручать, и меня побьют! Ах, чувство ты бесовское! Ну, какой же я после этого мужик? И снова слова великого Святослава: «Мертвые сраму не имут…» Я буду достоин своих предков. Святослав пересилил страх, рванул в переулок, выглянул из-за угла. Небольшой сарай, остатки прошлогоднего сена кругом. Семеро парней, двое Аленку держат, третий ей подол задрал. Рыжий мальчишка прутом девчонку по розовым ягодицам охаживает, кровь по бедрам сочится. У Святослава даже дыхание перехватило. Звери! Старший, лет четырнадцати, сын кожемяки, подошел ближе, развязал гашник и спустил портки.
– Ну все, проучу тебя сейчас, ведьма, на всю жизнь запомнишь.
– Э-э-э, брат, ты чего? – испугался парень в веснушках. – Ты маленький еще. Знаешь, что с нами сделают за такое?!
Парень отмахнулся от младшего брата.
– Да брось, она холопка, ничего нам не будет.
Аленка закричала, дернулась, попыталась вырваться, не получилось. Во рту у Святослава все пересохло. После двух сотрясений мозга страшно получать третье, но внутри что-то переклинило. Боль и отчаяние маленькой беззащитной девочки передались ему. Обожгло ударом тока. В голове стало пусто, а по телу прокатилась волна всепоглощающей ярости. Его не стало, он растворился в мировом эфире, а телом его завладело что-то чужое, жаждущее крови. Радующееся мукам и боли врагов. И разнесся вой над деревней. Страшный волчий вой. Тот, что вел варягов Святослава в бой под Доростолом. Глаза Романова расширились, а из груди вырвался рык вперемешку с воем. Он летел, не разбирая дороги. Его телу не нужна была дорога. Перескочил через бочку с водой, пробежал по груде наваленных досок. Вой услышали все, и никто из них в нем не признал трусливого чужака. Выл голодный, обезумевший от боли волк. Изо рта парня капала густая слюна, глаза как уголь, сплошная чернь.