Красота ее была сверхъестественна, он никогда не видел подобной женщины. Ее скромно опущенные глаза затенялись бархатными веками, выгнутыми, как усики эфемеров. Брови повторяли этот изгиб, они были цвета черного дерева и подчеркивали безупречную белизну ее лица. На поэтически розовых, тонко очерченных губах плавала тень улыбки. Мандарин восхищался чистой линией плеч, тонкостью бедер и волнами ее роскошных волос. Ее маленькая грудь, затянутая в серое одеяние, расшитое узорами в виде листьев, легко вздымалась.
— Ива, — спросил он наконец, — как вы попали на службу к мадам Лим?
Ива подняла бездонные черные глаза и с удивлением посмотрела на мандарина. Императорские мандарины крайне редко разговаривали со слугами, но этот казался непохожим на других — так молод он был, а черты его лица дышали необычной отвагой.
Вестник, посланный мандарином Кьеном на плотины, вернулся во дворец принца только для того, чтобы организовать эскорт для сопровождения Горькой Луны. Когда евнух предложил ей сопровождать молодую госпожу в столицу, Ива согласилась, но она и представить себе не могла, что мандарин будет расспрашивать о ее прошлом.
— Господин, я происхожу из бедной и многочисленной семьи. Когда выяснилось, что принц Буи ищет служанку для своей супруги, я воспользовалась этой возможностью, чтобы вырваться из тисков нищеты. Люди из города часто приезжают в деревню на поиски подходящих слуг для семьи принца. Пройдя обучение, мы служим поварами, садовниками, конюшими. Мы получаем немалую выгоду: жилье и еду, посылаем деньги нашим близким, которые погибают в нищете.
— Жизнь при госпоже нравится вам?
Ива, взмахнув ресницами, с изумлением посмотрела на него.
— Мадам Лим — такая женщина, которой любая мечтала бы служить. Хотя она не говорит на нашем языке, она прекрасно объясняется жестами, а кроме того, у нее совсем не такой тяжелый характер, как у вьетнамских дам, для которых мы — просто слуги, не имеющие ни чувств, ни гордости.
Ива раздвинула занавески и указала на змеящиеся на горизонте горы, утопающие в зелени.
— Мадам Лим родом из этих гор, она не знакома с условностями нашего общества, поэтому образ ее мыслей отличается от нашего.
— Вы хотите сказать, что она — непредсказуемая женщина?
— Совсем нет. Но чтобы предупреждать ее потребности и желания, нужно выйти за рамки привычного. Например, все эти годы она отказывается за едой от палочек и пользуется руками. К тому же мясо она ест почти сырым. И пренебрегает святилищем, воздвигнутым принцем в ее покоях, отвергая непонятные ей ритуалы. Те, кто не пожелал глубоко вдуматься в мотивы ее поведения, считают ее невоспитанной и неумной.
— Это все-таки странно, ведь если хочешь добиться успеха при дворе принца, необходимо соблюдать определенный этикет.
— Госпожа Лим неохотно участвует в жизни двора и в основном проводит время в своих комнатах. Она, должно быть, очень скучает по родным горам, мне не раз приходилось заставать ее погруженную в свои мысли — порой она, забывшись, нежно напевает неизвестную, чужестранную мелодию.
— Мне трудно понять взаимоотношения госпожи Лим и принца Буи, — простодушно заметил мандарин. — Я знаю, что ее поймали охотники, и поэтому она вполне может ненавидеть его.
Ива тряхнула головой, зазвенев украшавшими прическу жемчужинами.
— Да, можно так подумать. Но, если я не ошибаюсь, отношения у них довольно близкие, но не слишком страстные. Принц Буи уже не молод, если позволите так выразиться. Но несмотря на это, он часто наносит визиты своей наложнице и подолгу у нее остается. Ведь мадам Лим очень привлекательна и еще очень молода.
— Но с точки зрения современной моды она, скажем так, немного угрюма? — спросил мандарин, сам того не желая. — И в конце концов, ее имя связано с деревом «лим», навевающим печаль.
Ива недовольно поморщилась, и мандарин спросил себя, не совершил ли он промах.
— Ах, если бы вы видели потрясающую кожу моей хозяйки! Золотистая, как шкуры царей лесов, нежная, как дикий шелк, украшенная сказочным рисунком — он идет от плеч до низа спины. Никогда в жизни я не видела подобной красоты!
— Рисунок? Разве мадам Лим отмечена клеймом, как преступники?
Ива разразилась легким смехом, приправленным долей иронии.
— Конечно нет, господин! Речь идет о рисунке неслыханного изящества — на теле изображены животные и роскошные цветы, настолько тесно переплетенные между собой, что они оживают при малейшем движении бедра. Иногда, в зависимости от освещения — при луне или при свече, — мне кажется, будто какой-то мифический зверь начинает подниматься по ее спине и обвивает ее бока.
— А, понимаю, татуировка широко распространена среди народов горных племен.
Внезапно паланкин остановился. Посмотрев в окно, мандарин увидел лицо носильщика.
— Господин, — сказал тот, почесывая голову, — мы прибыли к развилке. Какую дорогу выбрать?
Дорога, которую еще можно было различить в темноте, действительно разветвлялась в нескольких направлениях, и было непонятно, каким путем следовать.
— Нам нужно ехать вдоль реки, — сказал мандарин, изучая окрестности.
Посмотрев на север, он понял, что огни, плывущие в воздухе, как нить светлячков, там прерываются.
— Едем налево, я думаю — там река, — сказал он, показывая рукой путь.
Успокоившись, носильщики снова отправились в путь, вдохновленные тем, что цель уже близко.
— Мы уже почти приехали, — сказал мандарин, обращаясь к Иве. — Я рассчитываю на вашу помощь в сопровождении госпожи Дэй в столицу. Я намерен ехать обратно верхом, так как меня ждут неотложные дела.
— Как прикажете, — прошептала Ива, опустив голову.
Показалось ли ему, что в голосе Ивы проскользнула нотка печали? Сердце мандарина подпрыгнуло, и он отвернулся, чтобы не выдать своих чувств.
К счастью, путешествие закончилось, и носильщики вынесли паланкин на твердую землю. Растирая плечи, они указали на черную поверхность реки, в которой отражались фонарики, привязанные к пришвартованным сампанам.
— Вот те корабли, что вы ищете, господин.
— Хорошо, постарайтесь пока отдохнуть. Мы не задержимся долго.
Мандарин Тан вылез и протянул руку Иве, чтобы помочь ей сойти. От краткого прикосновения ее пальцев его бросило в жар, и он был рад окружающей тьме. Он направился к свету, обходя многочисленные лужи и стараясь избежать соприкосновения с влажной травой.
Сампаны, привязанные к высокому берегу толстыми канатами, привольно покачивались на речных волнах. Они соприкасались корпусами — можно было перейти с одной лодки на другую, и вместе они являли собой уникальное жилище с множеством помещений. Крыша в виде колокола защищала от дождя, и хотя палуба блестела от воды, золотой свет фонарей создавал иллюзию тепла. По плетеной стене навеса скользили искаженные тени, откуда-то доносилась печальная песня о любви, прерываемая плачем поющей ее девушки. Мандарин увидел центральный сампан, массивный, украшенный ярче других лодок, окружавших его. Туда он и направился, задевая по дороге колокольчики, прикрепленные к соломенным крышам.
Он громко откашлялся, чтобы предупредить о своем приходе, и какая-то растрепанная кривоногая старуха выбежала на палубу.
— Тут и украсть нечего! — закричала она, маша на него руками. — Идите к ювелиру, если вам нужно золото!
— Я — мандарин Тан, мне нужно видеть госпожу Дэй.
— А я — богиня красоты, спустившаяся на землю, чтобы соблазнять мужчин, — усмехнулась старуха, не думая уступать дорогу…