Благоразумная женщина! Но все же Челис решила, что ее новорожденное «я» не потерпело существенного урона, и подавила досаду. Роль разрушительницы сердец ей явно не по силам.
Отвлекая его от неприятной темы, она завела разговор о его новом открытии, о том, как быть с этой художницей, если, конечно, удастся ее заполучить. Она была вовсе не уверена, что эта Л. Морис не заключила уже с кем-нибудь соглашение. Пусть Уолт свято верует, что цивилизация простирается на юг не дальше линии Мэйсона — Диксона , но у нее есть подозрение, что Л. Морис не такой уж легкий орешек, как он себе воображает.
— Можно устроить частную выставку. Вполне подойдет, скажем, у Лендерманов. Места у них много, Нив его как раз уже подготовила. Они будут рады достойному предлогу устроить званый вечер.
Когда Челис встала, чтобы идти, Уолт уже строчил записки и тянулся к телефонной трубке. Она была еще в комнате, но он уже забыл о ее существовании.
Продравшись через лабиринт из косматых самшитов, Челис обнаружила садик с розами, совсем заросший и наполовину затененный огромной магнолией. Запрокинув голову и прикрыв глаза, она вбирала всем телом влажный пряный воздух, идущий от сырой земли. Легкий ветерок облепил юбку вокруг бедер и приклеил к порозовевшей щеке прядь блестящих волос.
Издалека донесся раскат грома, и она не услышала шагов Бенджамина.
— Ну как, есть у меня талант садовода? — спросил он, остановившись рядом с ней, и вновь низкий тягучий голос вызвал в ней живой отклик; ей пришлось сделать усилие, чтобы его подавить.
— Ни капли, но это мне и нравится, — призналась она. До нее донесся тот же мускусный запах, которым была пропитана тельняшка, хотя он и переоделся перед обедом. Должно быть, она слишком уж явно повела носом, потому что он сухо произнес:
— Извини. Ты, наверное, сто лет уже не была на скотном дворе.
Не могла же она ему сказать, что запах, приставший к его одежде, вызывает у нее сильнейшее возбуждение.
— Испытай меня. Я могу проехать верхом на любой корове, — усмехнулся он.
— Ну давай.
Они сели в грузовик и поехали к длинному коровнику, находившемуся в четверти мили от дома. Миновав несколько решетчатых ограждений, он остановился на полдороге и указал на маленький загончик, где мирно паслись три годовалых бычка.
— Будущие производители. Она вопросительно взглянула на него, и он пояснил:
— Два моих лучших быка скоро уходят в отставку. Балтимору нынче исполняется десять лет, и, как поется в песне, слишком стар он для любви. У меня еще восемь быков, от четырех до девяти лет, и через пару лет эти трое займут среди них свое место.
Челис полюбовалась, как лоснящиеся темные шкуры могучих животных переливаются в ослепительном солнечном свете.
— Они не дерутся?
Положив загорелую руку сверху на руль, он метнул на нее насмешливый взгляд.
— Пока еще у них нет повода для драки. Вот когда я дам каждому по собственному гарему, тогда совсем другое дело.
Возле коровника Челис всей грудью вдохнула душистый, пряный, с детства родной запах.
— А кошки у тебя там живут? — внезапно спросила она, вспомнив одно из любимейших своих развлечений на ферме у деда.
— Очень может быть. Потом сходим в сенник и посмотрим, но сначала я хочу тебе показать мою новую любовь на всю жизнь.
Пройдя мимо нескольких пустых стойл, он остановился у выбеленных известкой ворот.
— Баффи, — позвал он с такой нежностью в голосе, что у нее перехватило дыхание.
Над воротами показалась золотистая голова, и Челис, ахнув от восторга, отступила назад, чтобы лучше рассмотреть великолепную кобылу.
— Она потрясающа!
— Это и есть моя больная подруга, — с особым нажимом произнес Бенджамин. — Погоди, ты еще увидишь ее любовь на всю жизнь. Посторонись-ка, девочка, пропусти нас. Вот так.
— Пепельно-серая масть! — воскликнула Челис, протягивая руку к жеребенку. — Ой, Бен, как я тебе завидую! Это чудо какое-то! Только взгляни на эту звездочку!
Жеребенок еще не научился бояться и позволил Челис погладить свой бархатистый нос и осторожно подергать за смешные большие уши. Все это время лошадь не спускала с них глаз. Челис дала малышке пососать свой палец, но тут Бенджамин потянул ее за руку.
— Ей всего несколько часов от роду, мы лучше заглянем сюда потом, в часы приема. Здесь я и провел прошлую ночь. У Баффи это первенец, и роды несколько затянулись. Вчера вечером мне приходилось забегать сюда через каждые полчаса. Организм работал нормально, но закончилось все только к пяти утра. Вместо завтрака мы с ветеринаром откупорили шампанское и подняли тост за нашу маленькую девочку.
Так вот откуда в библиотеке два бокала!
— Ты, наверное, с ног валишься! Когда ты спал?
— Как говорила Скарлетт О'Хара, об этом я позабочусь завтра.
— А вот Челис Кеньон утверждает, что тебе необходимо отдохнуть, прежде чем ты повезешь нас вечером к своей подруге. Если тебе на свою шею наплевать, то мне моя еще пригодится!
Он взялся рукой за ее шею и стал растирать затылок сильными пальцами.
— Радость моя, твоя шея мне тоже дорога.
И раз ты так настаиваешь, мы сейчас отправимся на сеновал и…
— Мы отправимся в дом! А вообще ты мог бы просто объяснить мне, как добраться до этой мастерской, мы с Уолтом одни провели бы там деловые переговоры, а ты бы тем временем преспокойно выспался.
У дверцы грузовика он остановился и приник лбом к ее плечу. Челис едва удержалась, чтобы не обвить его руками, не забраться пальцами в темно-рыжие волосы с серебристыми прожилками, похожими на иней. Она позволила себе потереться щекой о его мягкую шевелюру, но через секунду отступила назад, твердо отстранив его от себя.
— Вот видишь? Ты же на ногах не держишься!
— Сеновал? — вызывающе предложил он.
— Спальня!
— Да, там, конечно, удобнее. — Он искоса взглянул на нее, и она, смеясь, силой повернула его к водительскому месту.
— Хватит пошлых намеков. Поехали домой, пока ты окончательно не свалился, — велела она, самостоятельно забираясь в высокую кабину.
Бенджамин включил зажигание.
— Надеюсь, он не обиделся? Челис метнула в него подозрительный взгляд.
— Не понимаю, о чем ты…
— Отлично понимаешь. Выйти замуж за этого робота, обтянутого кожей, — все равно что…
— Уолт не робот! Он необычайно добрый, умный и культурный человек, и мне…
— И мне он ужасно нравится! — перебил он ее, когда они с грохотом проезжали через ограждение. — Конечно, нравится. Я тоже очень люблю копченые устрицы и шоколад «Годива», но это не значит, что я хотел бы питаться только этим.
Забившись в самый уголок кабины, Челис в знак возмущения скрестила руки на груди. Ведь Уолт совсем не такой… ну, может быть, самую чуточку. Но он явно не заслуживает столь едкого сарказма! Всю дорогу до дома она кипятилась, не желая повернуть голову даже тогда, когда почувствовала на себе насмешливый взгляд Бенджамина. Как он сказал? Копченые устрицы и шоколад «Годива»? Трудно было сохранить непреклонную мину на лице, когда так и подмывало рассмеяться. Пришлось поджать губы и нахмуриться.
— Дуешься? — прорезал влажную тишину его мягкий голос.
— Не будь смешным. — Она постаралась произнести это как можно надменнее.
— В шесть часов приходи меня будить. За полчаса, думаю, ты с этим делом управишься, и я отвезу тебя в Куотер-Мун переодеться во что-нибудь приличное. Предупреждаю: Лару перещеголять нелегко.
— С чего ты взял, что я хочу ее перещеголять? Уолта она интересует с точки зрения чисто профессиональной, и потом, мы с ним все равно просто деловые партнеры… и добрые друзья, — помедлив, еще раз подчеркнула она.
Он откинул голову назад, обнажив загорелую шею, и громко засмеялся. Челис в недоумении посмотрела на него, спрыгнула с подножки и решительно зашагала к дому.
— В шесть часов! — крикнул он ей вслед.
— Я сама съезжу в Куотер-Мун. Не нужна мне твоя помощь.
— Да что ты говоришь, радость моя? А я-то думал!
День превратился в настоящее пекло. Челис не уезжала из Ядкин-Трейс по той простой причине, что там было на несколько градусов прохладнее, чем в Куотер-Муне. Бенджамин лег спать, и она, чувствуя себя в безопасности, увела Уолта в тенистый розовый садик, где стальные стол и скамейки казались на ощупь почти прохладными. Перл, маленькая седовласая женщина с красным лицом, угловатая, как пожарный кран, подала им слабый охлажденный чай с магазинными булочками и снова исчезла в доме.