«Этот щенок и сам хотел тебя убить, разве не помнишь?»
— Пошёл… служить…
«Хорошо, можешь оставить его в живых. Ты думаешь, Незримая оценит это? Думаешь, боги смотрят на каждого в отдельности?»
Усилием воли я ударил в Одержимого, заставляя его отступить. В любое другое время я бы с удовольствием поболтал с ним об окружающем мироздании, потому как эта тварь наверняка знала больше, чем я. Но быть чьей-то пешкой… Не-е-ет, толчковые псы, у меня своя игра.
«А для них ты — не пешка?»
Я усмехнулся, чувствуя, как под моим давлением удаляется голос Одержимого.
Всё это время на меня глазели три пары глаз… Эвелина вытянула из-под балахона свой знак Чёрной Луны, словно отгораживаясь им от меня.
Только тут я заметил, как глубоко мои пальцы вошли в брус у стены. Хоть тот и был полусгнившим, но под трухлявой поверхностью чувствовалась ещё твёрдая сердцевина. И даже её я просто раздавил.
Я разжал ладонь, вытаскивая пальцы из древесной толщи, и конструкция жалобно хрустнула. Выглядело, будто кто-то сплющил брус, словно тисками. В нос ударил запах гари — следы от пальцев ещё тлели в темноте, выпуская сизый дымок.
Потолок над нами жалобно взвыл, и, кажется, надломанная балка чуть просела.
— Дочь моя, нашему спутнику очень тяжело, — Афанасий очертил круг между нами, и неожиданно мне стало полегче.
«Смотри, как знаешь. А только от них избавиться надо… Они — обуза для нас», — и Одержимый опять унёсся в глубины души, напоследок обдав меня обидой.
— Если бы не Вето, эта магия погубила бы тебя, сын мой, — покачал головой священник.
— Вот как раз об этом я бы и хотел… — начал было я.
Но тут неожиданно всё затряслось, за шиворот упали комья грязи. Мы упали на пол, поняв, что это конец…
Я вытаращился на балку, которую сам же и сломал. Потому что сверху деревянный брус начал разъезжаться в стороны, деформируясь под поехавшим вниз потолком.
Ну вот, доигрался, жжёный псарь!
Толчки длились всего пару секунд, а потом оттуда, откуда мы пришли, прилетела воздушная волна. Она ударила по нам пылью и щепками, оглушив надсадным воем, и всё закончилось.
— Твою мать, — я встал на коленки, отряхиваясь и покашливая.
Пыль забивала нос и рот, и пришлось закрыть лицо рукавом. Ничего не было видно.
— Что… Что это было? — жалобный голос Хромого раздался откуда-то из-за спины Эвелины.
Видимо, он пытался закрыть Избранницу, но из-за своих габаритов только и смог, что просто обнять её.
— Мне кажется, это дом развалился, из которого мы вышли, — сказал я, оглянувшись в пыльную темноту.
— Странно, — послышался голос Афанасия, которого не было видно из-за пыли, — Мы ведь молились…
Я посмотрел наверх. Потолок над нами опустился едва ли не на полметра, остановившись как раз в том месте, где мои пальцы размозжили поддерживающую балку.
— Наши братья все вышли? — забеспокоилась Эвелина.
Священник уверенно кивнул, указав пальцем вперёд. Я старательно туда посмотрел, но не увидел ничего, кроме пыли.
Афанасий продолжал:
— Вот там уже нет пируса. Все группы ушли в боковые проходы, оставив этот нам.
Тут, почувствовав неладное, я вскинулся и завыл, загремев затылком о ставший низким потолок. Сплёвывая кровь от прикушенного языка, я ухватил Эвелину и Хромого за рясы:
— Давайте, давайте, если не хотеть пса горелого!
— Убери ру… — начала было Эвелина, но тут по тоннелям раздался вой.
***
Началось…
Я чуял каждой клеточкой организма завихрения энергии. Где-то внизу жалкие останки Злого Вертуна в катакомбах расширялись из последних сил… И давление стихии огня стало нарастать, пробиваясь прямо сквозь камни и грунт.
Остальные ничего не ощущали, кроме тревоги, а я прекрасно видел алые потоки магии, проходящие сквозь тоннель. Они заплетались и распрямлялись, словно готовясь к грядущему.
Зато все слышали истошное рычание и вой «угольков», которые явно были уже в этих катакомбах. Уж не знаю, насколько хорошо чернолунники их изучили, но доверять я привык только самому себе.
— Быстрее, быстрее! — я шлёпнул Эвелину сзади, подгоняя.
— Руку убери, деверь безмозглый, — огрызнулась та, но времени на разборки у нас не было.
Неожиданно мы вломились в колючие заросли, запутавшись в ветвях и паутине. Остальные закряхтели рядом, охая и ахая, но никак не могли пробиться вперёд. Я зарычал, выхватив кинжал, и стал продираться через плотные кусты, впивающиеся в кожу огромными шипами.
Кто додумался посадить здесь шиповник, твою мать?! Заговорщики недоделаннные