Между тем шумных циркачей и жонглеров, развлекавших пирующих господ, сменили придворные музыканты. Юноша-менестрель с завитыми кудрями ударил по струнам лютни и запел — ничуть не смущаясь тем, что лирика не соответствовала его полу:
Четвертинка груши застряла у Гортензии в горле. Мало зелья, вина и записки — теперь ее хотят очаровать серенадами и смутить до икоты?! Менестрель явно обращался к ней, к ней одной! Он глазел на нее, подмигивал, всячески намекая, что эту песню заказали исполнить лично для нее!
Воровато оглядевшись, Гортензия поняла, что взгляды всех присутствующих направлены исключительно на нее. Не переставая жевать и отхлебывать из кубков, рыцари и дамы оценивающе ее разглядывали — точно так же, как до того акробатов... Хотя нет. В глазах мужчин явно разгорался определенный интерес к таинственной гостье, а во взорах дам отчетливо читалась зависть, граничащая с ненавистью! Князь Вильгельм — тот вообще не скрываясь не сводил с нее глаз, положил локоть на стол и мечтательно подпер щеку ладонью, позабыв об ужине.
Гортензии было не по себе от такого внимания. Ей вовсе не нравилось быть диковинкой на этом пиру! Но пожалуй единственно, что она сейчас могла, так это напустить на себя высокомерный и холодный вид. Хотя с удовольствием бы провалилась сквозь землю. В мыслях бились изощренные, но бесполезные проклятия глумливому демону, по вине которого она должна терпеть эти мучения.
Горделивая мина и опущенные ресницы выгодно подчеркнули ее новоприобретенную красу — и теперь все присутствующие оказались покорены и восхищены. (Даже та дама, которую ведьма случайно осчастливила запиской, прекратила наконец пожирать глазами князя. Взглянув искоса на надменную "фею", барышня сдалась без боя — плюнула и обратила свои чары соблазнительницы на чавкающего соседа.)
Когда пытка ужином наконец-то закончилась и можно было выйти из-за стола, Гортензию вдруг обступили молодые вельможи и седеющие рыцари. Их масляные взоры и цветастые комплименты едва не заставили поддаться панике! Направившегося же к ней князя на полпути оттеснили фрейлины...
И снова спасла растерявшуюся ведьму сама хозяйка Лавенделя. Взяв под локоток, княжна вывела ее из толпы того гляди превратящихся в хищников кавалеров:
— Почему вы не сообщили, что у вас нет приличного платья? — недовольно спросила Беатрикс, окинув осуждающим взглядом тесную тунику. Но ответа не ждала: — Завтра я пришлю вам что-нибудь из своего старого. Полагаю, сегодня вы слишком утомлены и не сможете развлечь нас своим искусством? Наверное, вам лучше сейчас же отправиться спать. А завтра, надеюсь, вы покажете нам какие-нибудь волшебные трюки. Я люблю чудеса и всегда рада заезжим кудесникам.
Гортензия не нашла, что ответить. Пробормотав несколько вежливых слов, позволила пажу себя увести.
В спальне у нее хватило сил, лишь чтобы раздеться и лечь в постель. Невероятный сегодня выдался денек! Карабкалась по скалам, бродила по замку легендарной колдуньи, разрушила этот самый замок, поругалась с демоном, против воли очаровала юного князя — чем обозлила половину княжеского двора... Половина придворных желала испепелить ее взглядом — другая половина откровенно раздевала глазами. До чего же она докатилась в свои-то годы!
От вина в голове неприятно гудело, от приворотных груш разошлась икота... Нужно было найти Мериана и Фредерику, проверить, накормили ли их, как обещала горничная, посмотреть, как они устроились на ночь... Может быть, ей следовало бы остаться с ними — так она обезопасила бы себя от возможных посягательств со стороны чересчур пылкого князя...
За ужином князь всерьез желал ее очаровать! Ее, немолодую ведьму — всеми доступными способами желал завоевать прекрасный юный князь?! Гортензию так рассмешила эта невероятная мысль, что еще с четверть часа не могла унять икоту.