Аббат же и не подумал остановить службу, довел церемонию до конца — ведь он служил не для толпы, не в угоду кому-то, но ревностно прославляя божественный дух. Однако Гилберт был более чем уверен: то злобное нетерпимое божество, которому поклонялся этот аббат, не имело ничего общего со Светлыми Небесами...
На алтаре горели свечи и поблескивали выложенные в строгий ряд клинки — тщательную полировку пока что не нарушила ни единая царапина, замысловатую шнуровку на рукоятях не истерли ладони, не запачкала кровь...
Когда служба наконец-то закончилась и храм опустел, погрузившись в благословенную тишину и полумрак, будущие рыцари остались в одиночестве. Их заперли — согласно традиции, дабы ночь перед посвящением провели в молитвах и благочестивых размышлениях.
Однако кто будет соблюдать тоскливые предписания, если за тобой не следят? Юноши разумеется не стали лицемерить друг перед другом и изображать благочестие. Тем более в действительности никто не собирался коротать ночь в холоде и посте — как и было условлено заранее, вскоре к ним явилось избавление в лице доверенных служанок маршала: тихо скрипнули петли, слабо засветился ночной синевой проем малой двери, врезанной в угол огромных врат.
— Мальчики? — кокетливо позвал нежный девичий голосок. — Господа завтрашние рыцари-и-и?
Как считал маршал, будущие рыцари — это ведь не монахи, негоже им ночевать на холодном полу, маясь от голода и скуки, если можно провести остаток ночи в куда лучших удобствах и с удовольствиями, приличествующими настоящим мужчинам.
Разумеется, юноши не противились воле военачальника — и в сопровождении игриво настроенных девиц отправились в кабак веселиться.
Одна из служанок сунулась было в двери — но заметив Гилберта, смерившего ее хмурым взглядом, пробормотала извинения и сбежала. Ясно — герцогиня велела найти потерянный перстень. Но девица смешалась и решила отложить поручение до утра...
— А ты почему остался?
Гилберт вздрогнул и резко развернулся — он вовсе не ожидал, что случайно заденет плечом демона, возникшего позади него из кромешного мрака.
— Разве ты не хочешь провести эту ночь в веселой компании, с кружкой вина и с красоткой на коленях? Привыкай к такому времяпрепровождению, ты же станешь завтра рыцарем!
— Отстань, — устало отмахнулся Гилберт.
— Понятно. Тебе сейчас не до красоток? И без вина голова трещит и руки трясутся? — участливо осведомился Иризар. — Хорник на этот счет мастер, устроить обряд изгнания для него сущее удовольствие! Я слышал, один твой товарищ оказался слабаком — позорнейше упал в обморок посреди церемонии? Даже представить страшно, какие муки пришлось вытерпеть тебе!
— Убирайся, ты мне надоел. И вообще, как ты проник сюда? Демону не место в храме.
— Равно как и некроманту. Я всего лишь верный слуга своего господина.
— Иди к черту.
— Что ж, не смею мешать твоему отдыху и благочестивым размышлениям!
Отвесив шутовской поклон, Иризар направился было к дверям, но на полпути кое о чем вспомнил, развернулся на каблуках. Размотал с запястья цепочку, на которой кроме причудливых подвесок были нанизаны перстни с мрачно поблескивающими каменьями, протянул графу.
— Если ты собрался ночевать в одиночестве, забери обратно, — предложил он. — Мало ли какие призраки захотят заглянуть к тебе на огонек.
— Какие могут быть призраки в храме? — неуверенно переспросил Гилберт, потянулся взять... Но стоило лишь прикоснуться, как от кончиков пальцев через всё тело пробила такая молния боли, что даже в глазах потемнело. Он отдернул руку. Похоже, песнопения этого проклятого аббата всё еще действуют. И судя по скользнувшей усмешке, Иризар предполагал подобную возможность.
— Считаешь, они мне помогут? — ядовито спросил граф, срывая злость. — Если какой-нибудь мстительный дух окажется настолько силен, что сможет прорваться в храм, то неужели его остановят эти безделушки!
Иризар ничего не ответил. Бережно спрятал заговоренные драгоценности за пазуху — ведь среди них был и перстень его воплощения. Поклонившись — то ли шутя, то ли всерьез, — удалился под стук собственных шагов, раскатистое эхо умножило отзвуки под высокими сводами. Свечи на алтаре мигнули от ворвавшегося в дверь ветра.
Гилберт вздохнул, потер горящие от ожога пальцы.