— Что передать в ответ?
Но внимание Гилберта было приковано к полю.
Громогласные герольды объявляли следующего участника турнира, спеша перечислить все его звания и титулы, а также напомнить, с кем и когда он в прежние лета сходился в равном бою, в каких войнах сражался. Множество глаз с недоумением впились в сухопарую фигуру старика, облаченного в старомодные латы, величаво восседающего на огромном жеребце, чуть подпрыгивая в высоком седле в такт гарцующей поступи. Всадника сего сопровождала свита уже далеко не молодых оруженосцев. Невзирая на бессчетные титулы, возраст и родовитость, зрители с восторгом изготовились освистать возжелавшего сражений сумасшедшего старца и закидать гнилыми яблоками... Гилберт мучительно выдохнул — это и есть маркиз Ромф, завтрашний соперник, которого приготовила для него мать.
— О, этот противник будет с тобой нежен, Берта, — уколол насмешкой демон.
Родовитый старец, горделиво приосанившись, поднял копье и, повернув его тупым концом, направил коня к ряду щитов, намереваясь коснуться щита с гербом графа, дабы объявить о вызове на дружественный поединок.
Но из толпы всадников, ожидающих очереди, чтобы заявить свой выбор, вырвался вперед другой рыцарь — и опередил маркиза. Пустив коня вскачь, промчался наперерез — со всего размаха всадил копье в щит, так что доски треснули надвое и, застряв на острие, вознеслись высоко над полем. Щепки брызнули на замерших людей. Рыцарь поднял разбитый щит над головой, словно показывая, как завтра насадит на это же копье противника.
Стоявший позади щитов Гилберт задохнулся — ему почудилось, будто всадник несется во весь опор, нацелив копье ровно на него. И лишь в последний миг передумал, врезавшись в щит. Граф машинально прикрыл рукой взревевшего в испуге кота. По трибунам, по скамьям прошел сдавленный вздох изумления.
Подбежавшие к наглецу распорядитель турнира с герольдами и стражей потребовали поднять забрало и назваться:
— Барон дир Ваден! Вызываю графа ден Ривэна на честный поединок! До смерти! — услышал сквозь стук крови в ушах Гилберт.
— Вот это неожиданность, — заметил Иризар, забирая орущего кота из невольно сжавшихся рук.
В свой личный шатер граф вернулся уже ночью. Присланные герцогиней из городского дворца слуги приготовили для господина горячую ванну и постель, что было крайне не лишним...
Определенно, в детстве турниры казались графу куда более привлекательным событием, нежели сейчас. Казалось бы, обычные рыцари с обычным оружием должны пугать его меньше, чем старые опытные колдуны из списка призрачного учителя? Но такого напряжения, какое он выдержал сегодня, ему не доводилось испытывать за все время охоты на ведьм. Наверное, из-за того, что тогда он постоянно ощущал поддержку демонов. А насмешливое внимание толпы зевак сожгло слишком много сил...
Как Гилберт и предполагал, сразу же после церемонии определения соперников, ему пришлось выдержать иную битву. Герцогиня Эбер вызвала сына в королевский шатер, где его ожидало блестящее собрание — канцлер, маршал, рыцарь-распорядитель, аббат Хорник тоже присутствовал. И единственной целью этого собрания было помочь Изабелле отговорить сына от опрометчивого согласия на поединок с бароном. Канцлер от имени короля убеждал отказаться, утверждая, будто бы нервное перенапряжение, вызванное волнением за жениха, подорвет и без того хрупкое здоровье принцессы Адель. Распорядитель турнира вторил взбудораженной герцогине, доказывая, что у графа есть законное право отказать сопернику, сославшись на ранее осуществленную договоренность с иным участником. Гилберт раздраженно хмурил брови — мать по-прежнему настаивала на позорящем "турнире" со стариком-маркизом.
Маршал Эбер не смел перечить супруге и тоже изредка вставлял словечко, поддакивал. Однако Гилберт прекрасно видел, как отец доволен упрямством не струсившего сына.
На самом деле Гилберт не просто боялся — ему хотелось выть от сжимающего горло предчувствия смертельной угрозы. Ему мерещилась разверзшаяся у самых ног черная пропасть, засасывающая его бьющими в спину ледяными вихрями, он будто балансировал на самой кромке обрыва... Но вместо этого он изо всех сил цеплялся за маску благородной гордости — еще не хватало показать свою слабость перед собравшимися стариками.
— Тебя могут убить!— под конец в отчаянии воскликнула герцогиня.
— Я знаю, — коротко ответил Гилберт.
Герцогиня, всплеснув руками, с мольбой обратилась к аббату:
— Святой отец! Хоть вы скажите!