Гилберт и дир Ваден съехались вновь. На этот раз граф решил метить не во всадника, а в копье — в утолщенный конец древка чуть выше железной перчатки. Он успешно уклонился от встречного удара, в последний миг качнувшись в сторону. А вот барон, не ожидавший от юнца подобной точности — барона от толчка развернуло и вышибло из седла. Он свалился ничком на землю, подняв облако пыли. По трибунам прокатился гул — удивления ли, одобрения, сочувствия. Гилберт быстро развернул лошадь, вернулся — но его помощь не потребовалась. Барон сам вскочил на ноги — и лицо его под отскочившим забралом оказалось заляпано коричневой грязью. Барону не посчастливилось при падении разворотить носом яблоко свежего конского помета, которым его же приспешники метили в графа.
Зрители зашумели, свист и хохот заставили физиономию дир Вадена под грязью приобрести бордовый отлив.
Не мешкая ни минуты, барон выхватил из рук помощника меч — и, бросившись к графу, в ярости замахнулся. Не достал всадника, удар пришелся плашмя по лошадиному крупу.
— Бесчестный прием! — выкрикнул рыцарь-распорядитель. — Остановите бой!
Лошадь под графом взвилась на дыбы — и, заржав, понесла, ничего не видя перед собой. Не чувствуя, что седок вылетел из седла.
Гилберт не сумел удержаться — его вышибло из седла, он повис вниз головой, волочась по изрытой копытами земле. С резкой ясностью он понял, что нога застряла в узком треугольнике стремени накрепко — а лошадь, взбесившись от подлого выпада, летит во весь опор к ограждению поля, намереваясь перескочить через высокий барьер.
Засигналили горны герольдов, рыцарь-распорядитель, потрясая церемониальным жезлом, бросился вперед с требованием остановить поединок немедленно — причинять умышленный вред лошади запрещено всеми правилами чести! Но его и помощников сейчас же окружили вооруженные приспешники дир Вадена, не пропустив на поле. Похоже, барон подготовился к подобному обороту событий.
У Гилберта не было выбора: либо он освободится, но его раскроют присутствующие на турнире колдуны — либо он погибнет. Он выбрал первое — заставил лопнуть крепчайший ремень стремени. У самого края поля он сорвался вниз, увидев брюхо перелетающей через его голову лошади. Кубарем прокатившись до ряда щитов, Гилберт вскочил на ноги — и ринулся на противника, выхватив меч из рук растерявшегося оруженосца.
Барон его ждал, со зловещим удовлетворением отметил вспыхнувший огонек ненависти в глазах противника. Взмахнув клинком, дир Ваден перерубил веревку мешающего барьера, яркие флаги упали в пыль.
Они сцепились с яростным звоном.
Барон рубил с силой — но Гилберт ловко обводил его клинок своим — и уходил от прямых ударов, которых не смогли бы выдержать ни его доспехи, ни он сам. Не подпуская слишком близко, но и не отдаляясь, граф рассчитывал, что барон вскоре выдохнется, раскроется в запале для единственного точного броска...
Но барон легко разгадал несложную тактику. Он шаг за шагом оттеснил противника к середине поля. Когда граф ступил, не замечая, в петлю лежащей на земле веревки барьера — барон кивнул одному из своих слуг, выстроившихся цепочкой по кромке всего поля. Тот дернул за конец — и петля затянулась, веревка захлестнула, обвила ногу графа. В этот же миг дир Ваден выбил оружие из рук графа. Внезапно потеряв равновесие от рывка, выпустив отлетевший меч, Гилберт упал на колени перед бароном.
Дир Ваден довольно хохотнул. Перехватил рукоять обеими руками, направив клинок вниз, занес меч, готовясь пронзить подставленную шею.
Иризар не мог не вмешаться — вмешались же в ход поединка слуги барона! Он же всего лишь заставил меч выскользнуть из сжатых ладоней дир Вадена, хозяин не сможет его потом обвинить в нечестном приеме.
Клинок воткнулся в землю перед самым лицом оглушенного Гилберта. Барон растерянно взмахнул над головой сцепленными руками. Но этого мгновения оказалось достаточно.
Гилберт выдернул меч из земли, широким взмахом сделал подсечку по ногам, заставив противника поменяться местами — теперь барон оказался на коленях. Граф ринулся вперед и, повалив навзничь — занес над горлом лезвие:
— Кажется... — выдохнул он сбивчиво, — сейчас самое время простить о милосердии. Или вы будете настаивать на поединке... до смерти?