Адель не знала об этом, оставаясь на первом этаже. Она встревожено вскинула голову, заметив за окном движение. Часто заморгала, чтобы слезы не мешали, заставляя и без того невероятно изменившийся мир расплываться миражом.
— Там ребенок! — испугалась принцесса.
— Нет, не надо! — всполошился Мэриан. — Нам нельзя выходить! Постой!!
Но Адель не слышала своего любимца: на улице осталась, забытая всеми, маленькая девочка. Торопливо сняв засовы и отперев замки, принцесса распахнула дверь — нужно было забрать ребенка, спасти!
Но когда принцесса подбежала к скорчившемуся возле крыльца ребенку, и малышка подняла голову...
Чудовище еще не потеряло человеческих черт: по уложенным на голове косам, по опрятному платью и небольшому росту можно было догадаться, что всего несколько часов назад это правда была маленькая девочка. Чудовище подняло голову — и посмотрело в глаза принцессе. Округлое лицо оказалось обезображено торчащими из растянутого рта кривыми зубами, глазные яблоки выкатились из орбит.
Адель ахнула, растерянно отпрянула назад.
Маленькая тварь с ловкостью обезьяны вскочила на крыльцо, шагнула к двери, пригнув голову, уставившись на обмершую девушку. Голодный дух в тщедушном теле не удовольствовался душой своей юной жертвы — душа принцессы дразнила его доступной близостью.
— Назад! — зашипел Мэриан, бесстрашно кинувшись на чудовище, загораживая собой принцессу.
Опомнившись, Адель подхватила кота — и бросилась в дом. Тварь кинулась за ней... Когтистые лапы замерли, едва не схватив девушку за щиколотку.
Чудовище зарычало, затряслось — но не смело больше сделать ни шагу вперед. Принцесса успела вбежать в дом и захлопнуть за собой дверь, суматошно заперлась, задвинула тяжелым столом — и взлетела вверх по лестнице... А мертвое тело твари, повинуясь воле некроманта, удержало голодного духа от погони.
Когда же жертва оказалась недосягаема, тварь взвыла от ярости — голодный дух не желал терять только что обретенную оболочку. Но по приказу чернокнижника мертвое тело охватил огонь, и дух покинул ставшую непригодной скорлупу, взвился в небо — и воронка черноты затянула его назад, в проход в иной мир...
— Ты не ранена?
— Ты очнулся!!
Адель бросилась к постели, обвила руками за шею — граф встретил ее горящим тревогой взглядом.
— Очнулся! — всхлипнула она. Слезы по ее лицу потекли вновь — но теперь от радости.
— Адель... — прошептал он, легко обняв ее за плечи. Принцесса торопливо смахнула слезы. Подняв голову, пристально взглянула в тусклые глаза, обведенные тенями:
— Ты ранен, — сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал и прозвучал как можно убедительней. — Тебе нужно еще немножко поспать, чтобы поправится! — и мягко заставила его снова лечь.
Он не отводил взгляда, всматривался в ее сияющие, чистые, как небо после дождя, глаза. У Адель всё внутри сжалось при виде блеснувшей на ресницах капли.
— Я не достоин твоей заботы, — чуть слышно выдохнул он, удержав ее ладонь на своей щеке. — Ты ничего не знаешь...
— А я предупреждала не выходить наружу! — громко напомнила недовольная Гортензия. Подойдя, протянула чашку со снотворным зельем.
— Гортензия Хермелин? — узнал Гилберт. — Забавно, меня выходила ведьма, которую я хотел убить.
— Что уж теперь вспоминать! — кривовато усмехнулась Гортензия.
Адель вздрогнула от этих слов. Чуть отстранилась, взглянула непонимающе.
Гилберт принял чашку, вдохнул знакомой запах. Не стал пить.
— Вот, значит, чьими зельями всю эту зиму отпаивал меня Иризар, — улыбнулся он.
— Я подозревала такую причину его визитов, — кивнула Гортензия сухо.
— Вы не дали мне сойти с ума от ночных кошмаров, спасибо. Но сейчас я не имею права на сон. Если засну, не смогу защитить...
— Но если не восстановишь силы, толку от тебя не будет! — возразила Гортензия. — Это главное, что тебе сейчас нужно!
Граф покачал головой. Ведьма уже поняла, что с хозяином Иризара спорить бесполезно. Как ему вообще удалось справиться с мертвецом, напугавшим принцессу? Мальчишку буквально мотало от слабости. Снова выставив принцессу за дверь, ведьма сама помогла ему одеться, не слушая неубедительных возражений.
— Где же твои демоны? — вздохнула ведьма. — Как же они могли бросить своего хозяина?
Гилберт промолчал в ответ, только еще больше помрачнел.