Дух Иризара был всё еще неспокоен после поглощения отравленной души монаха. Ему было сложно сосредоточиться, он боялся навредить своему господину — однако без вмешательства опять обойтись было невозможно, граф был слишком истощен, слишком много сил растратил...
— Что? — тревожно вскинулся демон, сжав сильнее объятия.
Гилберт вдруг застонал, выгнулся — все мышцы свело болезненной судорогой. Точно кто-то пытался вырвать душу из плоти — то жестокими рывками, то медленно вытягивая сознание из оболочки. Он услышал повелительный голос, приказывающий ему немедленно явиться.
— Она зовет меня... — выдохнул Гилберт.
— Твоя мать?
— Исвирт!
Колдунья устала ждать, когда демонические твари выполнят приказ и захватят ее ученика, она решила призвать его с помощью потерянного кольца герцогини.
— Она в храме, — почувствовал Гилберт. Его дух спешил, не в состоянии противиться — но тело не подчинялось, не желало отзываться на призыв.
— Я не отдам тебя ей.
Иризар не разжимал рук. Когда Хорник с усмешкой объявил о смерти графа, демон ни на секунду не поверил его лживым словам. Но внутри что-то болезненно сжалось, что-то заставило сердце пропустить удар... Страх потери? Второй потери — по его вине?.. Нет, теперь он не допустит этого. Он не позволит, чтобы пророчество аббата сбылось. Он защитит своего господина. Он не позволит никому навредить хозяину. Тем более Исвирт. Она сама предала его...
Душа возвратилась в тело с дикой болью, как отдается тетива натянутого лука... Со сдавленным стоном Иризар отпустил графа. Гилберт выпрямился, вздохнув с облегчением.
— Хоть на что-то этот чертов монах пригодился, — пробормотал демон. Гилберт обернулся, не расслышав. Иризар усмехнулся, но не стал говорить, чью жизнь он только что влил в его вены. — Исвирт высосала твои силы, теперь ей осталось забрать только твое тело. И почему тебя? Ты не единственный отпрыск королевских кровей. Почему бы ей не возродиться в теле принцессы? Даже твоя мать подошла бы ей больше!
— Не смей даже говорить об этом, — оборвал его граф. Пусть и сказанные в шутку, эти слова покоробили.
Гилберт вышел из комнаты, едва не столкнувшись в дверях с ведьмой.
Гортензия не решалась переступить порог. Незаметно поднявшись, она не пряталась, но не спешила вмешиваться. То, чему она стала случайной свидетельницей, поразило ее. Демон, создание тьмы и черного колдовства, чуждый жалости или милосердию, незнакомый с человеческими чувствами, добровольно принимал на себя боль, излечивая раны своего хозяина? Гортензия не верила собственным глазам. Она проводила взглядом графа, видела, как тот быстро сбежал по ступенькам вниз — как будто недавно вовсе не он истекал кровью.
Нетвердым шагом порог переступил демон. Сверкнул на Гортензию насмешливым переливчатым взглядом.
— Ведьмы, похоже, в наше время совсем лечить разучились, — скривил он побелевшие губы в улыбке. — Вместо своих зелий всё рвутся с чудовищами сражаться?
— Уж извините — сделала, что смогла! — вскинула подбородок Гортензия, затопала по лестнице. — Кстати, ты забыл упомянуть еще одного королевского отпрыска!
— О ком это ты, фея? — равнодушно отозвался последовавший за ней демон.
— О принце Лорене! — заявила ведьма, распахнув входную дверь, сбежав с крыльца. Она говорила громко — пусть все слышат! — Признавайся немедленно! Ты ведь не убил его? Ты превратил принца в это чучело? — и она ткнула пальцем в сторону Мериана.
— Это правда? — напряженно спросил Гилберт.
— Да, — спокойно кивнул демон. — Как ни неприятно мне это признать, но ведьма права.
Гортензия достала амулет, полученный в подарок от княжны Беатрикс, и демонстративно приблизила его к Мериану. Все, в том числе принцесса Адель, стали свидетелями превращения: рыжеватые волосы посветлели да золотистого оттенка, конопатое курносое лицо заострилось, проявились благородные черты, даже форма глаз изменилась!
— Что? Что такое? — настороженно заоглядывался Мериан, не понимая, отчего все вдруг уставились на него.
Однако превращение оказалось неполным и недолгим. Гортензия видела напуганного парня словно через марево жаркого колышущегося воздуха. Адель вскрикнула, не смея поверить своим глазам.
Но колдовства хватило лишь на пару мгновений — амулет в руке ведьмы обуглился и почернел.
Иризар не прятал довольной улыбки. Изготовленный лучшим придворным колдуном амулет оказался бессилен против его проклятья. Ведьма едва поборола искушение влепить ему пощечину.
— Что это значит? — потребовал ответа граф.