Под ласкающей рукой Мэриан развернулся, подставил вместо дымчатой спины белый живот, замурлыкал, жеманно прикрыв глаза лапкой.
— Как я поняла, ты хочешь пригласить меня с тобой повенчаться? — предположила Адель.
Гилберт быстро взглянул ей в глаза. Принцесса, едва отложив в сторону черный стержень, еще раз схватилась подвести линию ресниц.
— Да, я пришел, чтобы сделать тебе предложение, объясниться в любви и попросить твоей руки, — сглотнув, перечислил он.
— Ну давай, — согласилась принцесса, — объясняйся, предлагай.
Не дождавшись должного внимания, Мэриан открыл глаза и, пнув задней ногой в бок, строго велел:
— Почеши пузико!
Граф покорно протянул руку, запустил пальцы в нежный пух. Кот зажмурился, приоткрыв рот, заурчал с прихрапыванием.
— Но ведь ты не захочешь? — спросил Гилберт обреченно.
— Почему нет? — тряхнула круто завитыми кудряшками принцесса. — Я согласна.
— Как?.. — Рука замерла, и Мэриану пришлось еще разок наградить жениха пинком, чтобы не забывался.
— Ты мне подходишь, — ответила принцесса. — Ты знатного рода, твой дедушка был королем. Ты умный, вежливый, тихий. Я знаю тебя всю жизнь. Уверена, когда я стану твоей женой, ты не будешь меня колотить из-за пустяков, как, я слышала, делают многие рыцари. Или заставлять чистить сапоги — надеюсь, для этого у нас будут слуги.
— Значит...
— Да-да-да! Давайте, ваша светлость, готовьте мне свадебные подарки.
Не замечая, Гилберт неосторожно сжал кота, за что тот, тихо ругнувшись, не преминул укусить за руку.
Потирая запястье, молодой граф наконец улыбнулся:
— А знаешь, я понять не мог, как нужно делать тебе предложение. Думал, придется, как в балладах, встать на колени и битый час читать стихи.
— Правда? — обрадовалась Адель. — Ну-ка, немедленно на колени! — и пальцем указала вниз, на пробивающуюся меж камней траву.
Гилберт уставился на траву, покраснел, побледнел. Кашлянул, приготовившись к позору...
Но принцесса не стала его мучить. Расхохотавшись, взъерошила ему волосы:
— Я тоже давно тебя люблю! Ты же мне как второй брат!
Но от этих слов короткая искра веселья быстро угасла. Точно устыдившись, Адель притихла.
— Ты тоже ничего не знаешь о Лорене? — спросила она, и тень давней печали омрачила ее взор. Гилберт покачал головой.
— Я знаю точно, он жив, — уверенно сказала принцесса. — Ведь мы с ним близнецы. В детстве я всегда ощущала его боль как свою... Канцлер не хочет мне говорить, но я знаю, что произошло с замком Лорена. Я подслушала однажды его разговор с твоей матушкой. И в тот день, когда это случилось, я помню — я проснулась от страха, ужас сжимал сердце... Но потом вдруг наступило спокойствие, точно ничего не было. И весь минувший год я ничего не чувствовала, жила словно во сне... Но теперь иногда мне кажется... Ах, этого не выразить словами!.. Но он жив!
— Его обязательно найдут, — сказал Гилберт.
— Но если с ним вдруг и вправду что-то случится, — сказала Адель, — а ты возьмешь меня в жены... Тогда ведь ты станешь наследником престола?
Гилберт промолчал, опустил голову.
— Если так, из тебя выйдет хороший правитель, — сказала принцесса. — Уж получше этих дураков! Знаешь, с тех пор, как по городу поползли слухи, — продолжила она, вновь оживившись, — женихи ко мне свататься чуть не толпами стали ходить! Не лично, конечно, где ж им смелости набраться — сестер с мамашами присылают. А те стараются, расписывают во всех красках! Послушать, так точно в меду вымажут, не отмоешься. Будто я не видела эти рожи на балах! — передернуло ее от всплывшей в памяти картинки.
— Только папе не рассказывай, а то он всерьез поверит, что его дочь наконец-то стала красавицей, — добавила она, засмеявшись. — Обрадуется да и откажет тебе — а позовет женихов заграничных, чтобы еще новых земель к королевству прибавить!
Гилберт улыбнулся.
Принцесса прекрасно сознавала, что ее никак нельзя назвать хорошенькой. Удивительно, она совершенно не походила внешностью на своего миловидного братца. Нарядные платья, тщательно завитые кудряшки лишь отчасти скрадывали внешние недостатки. Вздернутый носик, тонкая шея с просвечивающими сквозь бледную кожу голубыми жилками. Искрящиеся глаза под короткими белесыми бровками в минуты волнения сильно косили, чем частенько приводили молоденьких фрейлин в замешательство. Она напоминала ему хрупкую куклу — неправильно слепленную, непохожую на остальных, но по-своему милую.