И к своему удивлению, Гилберт получил пощечину.
— За что, матушка? — растерялся он.
— За глупость! — ответила герцогиня жестко. — Вместо того чтобы быть подле меня, как подобает почтительному сыну, ты пропадаешь неизвестно где! А после являешься в таком виде, точно тебя упыри сосали. Как, скажи на милость, ты собираешься удержать власть? Ты сам с собой совладать не способен! Весь в своего разгильдяя-отца пошел, тот тоже третий год какую-то жалкую крепость взять не может. Видел бы тебя твой дед!.. — сокрушалась она. — Неужели нашему древнему, славному роду суждено прерваться по вине такого бездельника и труса... Отвечай, когда в последний раз бывал у своей невесты? Хочешь отдать ее другому? Чтобы кто-то другой, более расторопный, отбил ее у тебя и торжествуя повел под венец?.. Где ты пропадаешь всё время? Чем занимаешься вот уже второй год тайком от матери, хотела бы я знать? Знай же, если хоть тень позора по твоей вине падет на наш герб... — предостерегающе подняла она указательный палец со сверкающим перстнем.
Но вдруг осеклась, оглянулась на бархатную портьеру, чьи широкие складки украшали столбы у изголовья кровати. Материя чуть приметно шелохнулась, и герцогиня изменилась в лице, заметив носок женского башмачка, виднеющийся в щели между тяжелой бахромой и ковром на полу.
— Значит, вот так... — произнесла она ледяным тоном. — Мой сын оказался ничуть не умнее прочих молодых повес? Печально. Ты становишься всё больше похож на своего никчемного отца... Разумеется, можешь развлекаться сколько душе угодно — что ж с тобой поделать. Но помни о чести рода! И о любящем сердце несчастной матери. Оно разорвется от горя, если я буду вынуждена от тебя отречься.
Гилберт, чтобы скрыть краску раздражения на своем лице, снова склонился в поклоне. Герцогиня же, печально улыбнувшись, тяжко вздохнула и нежно похлопала его по щеке.
Едва двери закрылись, Иризар выглянул из-за портьеры:
— Ах, прости! Я вовсе не желал подслушивать ваши семейные разговоры! — с ухмылкой воскликнул он, бросив тело служанки на пол. Гилберт поморщился — голова с глухим стуком ударилась о резную ножку стола.
— Немедленно убери ее... это отсюда.
— Куда прикажешь, Берта?
— Куда угодно!
— Как пожелаешь, — вздохнул Иризар. И подхватив тело за руки, поволок вон из покоев хозяина, будто намеренно стуча головой несчастной о все попадающиеся на пути углы и косяки.
Подземелье сотрясал гулкий, напоминающий рычание храп. Иризар сбросил с плеча тело служанки, перегнулся через перила:
— Сильг, ты спишь? — крикнул он вниз.
Храп пресекся на присвисте, из темной глубины послышалось ворчание, сонный вздох.
— Ты удивишься, Иризар, но как раз собиралась уснуть. Что мне еще прикажешь тут делать в столь поздний час? — раздался недовольный голос.
— Я мог бы предложить тебе поздний ужин. Давно ты лакомилась человечинкой?
— Уж право и не припомню, — оживилась дракониха, заворочалась на подстилке. Шумно выдохнув через одну ноздрю, запалила своим дыханием ряд факелов на стене. — Ты хочешь угостить меня чем-то вкусненьким, Иризар?
— Да вот, принес гостинец. — Демон пинком отправил и без того избитое тело катиться вниз по лестнице. Изломанное, точно марионетка, у которой кукловод обрезал нитки, оно кубарем упало перед драконихой. Та брезгливо подобрала хвост.
— Фу! — скривилась Сильг. — Это не человечина, а мертвечина. Нет, благодарю, я нынче плотно поужинала.
— Почему? Посмотри только — совсем молодая, не костлявая!
— Да, я знала ее, — кивнула дракониха. — Бедовая была девка. То и дело ссоры на кухне затевала. А пару раз, пока я спала, пыталась отковырять с меня чешую на бусы... Но во-первых, тело уже успело остыть, — зевнув, добавила она. — А во-вторых... Ты же сам знаешь, какой злой я становлюсь, отведав человечины. И тебя, приятель, проглочу — не замечу!
— Заметишь, — усмехнувшись, заверил Иризар.
— А что она тебе сделала? — поинтересовалась Сильг.
— Видишь — волосы расчесала!
— Давно было пора. Слыхала, у тебя в голове уже змеи селились...
— Всё-таки не хочешь перекусить?
— Неаа... — снова распахнув огромную пасть в сладком зевке, помотала головой Сильг. Потушила одним вздохом все факелы и, укладываясь, пробурчала из темноты: — Если тебе тело деть некуда — скинь в ров. Будто впервой, право слово! Все ж так делают... А я тебе не помойная яма, чтобы во мне мертвецов прятать...
Через четверть часа драконий сон опять потревожили. На сей раз поваренку понадобилось набрать воды. Драконихе было жаль этого тощего, запуганного кухаркой заморыша. Сладко зевнув, Сильг принялась помогать — крутила тяжелый ворот, держа рукоять когтистым пальчиком.