Зина нахмурилась, затем еще раз внимательно осмотрела платье. На комбинации и на бюстгальтере была кровь! А вот под платьем была подкладка серого цвета — и на ней крови не было. А между тем разрез на платье был! Она принялась ощупывать рану пальцами.
Платье было разрезано, а вот подкладка платья — нет. Это означало, что когда женщину убили, она была только в белье. Платье на нее надели уже после смерти. Но, чтобы сохранить видимость, что женщину убили одетой, надрезали ткань на груди.
Зачем? Скрыть, что в момент убийства она была у мужчины, у любовника, перед которым вполне могла быть раздета? И кто же эта несчастная, лицо которой Зина так и не могла вспомнить, как ни пыталась.
Карманов на платье женщины не было. Зина принялась ворошить вещи на полу, заглядывать во все щели и углы, пытаясь найти сумочку или предметы, которые могли принадлежать этой женщине. Ничего подобного в комнате не было. Но, тем не менее, убитую женщину подложили в комнату именно к ней. Да еще и завернули в покрывало с кровати.
Зачем? Кто мог это сделать? Зина опустилась на пол и закрыла лицо руками. Что делать? Звать милицию? Ну так скажут, что женщину убила она. Дескать, поссорились, и Зина заколола ее во время ссоры ножом. И совсем не важно, что она не знакома с ней и не знает о ней ничего, даже имени!
Ситуация казалась катастрофической, безвыходной. Зина поняла, что самой ей не справиться, и необходимо все же позвать на помощь — хоть кого-нибудь, хоть тетю Валю. Внезапно за спиной скрипнула половица…
Зина поднялась на ноги, не сводя глаз с убитой. В тот же самый момент сильные руки обхватили ее сзади, а к лицу прижали плотную ткань. Сладковатая волна взрывом ударила в ее мозг. И, пытаясь спастись от этого наваждения, она стала стремительно падать в черную бездну, которая, как спираль, все кружилась и кружилась перед ней…
Зина пришла в себя от дикого холода и от боли, сковавшей все ее тело. Открыла глаза. Она лежала на полу, на боку, в очень неудобной позе, на том самом месте, где был труп.
Кое-как Зина попыталась сесть. Удалось ей это с трудом — тело болело так, как будто ее избили палками. Глаза были воспалены, словно в них засыпали раскаленный песок. Голова болела и немного кружилась. К тому же ее сильно тошнило от сладковатого запаха, который до сих пор отчетливо чувствовался в ноздрях и во рту. Как врач, она поняла, что это хлороформ.
Трупа… не было. Мысль о мертвой женщине заставила Зину вскочить на ноги. В комнате по-прежнему царил разгром, все точно так же, как было, когда она вошла. Но трупа не было. Кроме иконы со стены исчезло и покрывало с кровати, в которое труп был завернут.
Зина могла бы подумать, что все это привиделось ей, было пьяным кошмаром, галлюцинациями, бредом, если б не отсутствие иконы и покрывала. Их пропажа придавала реальность всему происходящему. К тому же тот, кто забрал труп, потушил люстру. Это уже выглядело как насмешка. Зина отчетливо помнила, как щелкнула выключателем, как комнату залил ослепляющий электрический свет. Но тогда была ночь. Сейчас же за окном стоял день.
Она посмотрела на наручные часики — девять часов утра. Пять минут десятого, если быть точной. Она опоздала на работу. Катастрофа продолжалась.
Кое-как переодевшись в халат, Зина умылась холодной водой и залпом выпила два стакана воды. Тошнота уменьшилась. И тут она вспомнила о соседке с верхнего этажа, у которой был личный телефон, поскольку та была вдовой очень титулованного большевика. За умеренную плату она позволяла звонить.
Через десять минут Зина уже звонила в поликлинику. Сказала, что у нее сильно поднялась температура и она просто не в состоянии прийти на работу. Ей велели вызвать врача, иначе с завтрашнего дня засчитают прогул. Зина пообещала, что день отлежится, а завтра точно придет.
Вернувшись к себе, она принялась за уборку. Это было ужасно — собирать все то, что вывалили из шкафов! Прошел не один час, пока комната не приобрела прежнее приличное состояние. Буквально падая от усталости, Зина с трудом оделась и вышла из дома.
Глава 5
Она быстро спускалась вниз по Дерибасовской, к последнему дому на улице, откуда со склонов было отчетливо видно море. Андрей Угаров жил в самом начале знаменитой улицы — Дерибасовская, 1. Старый дом с двором, мощенным старинными плитами, и со множеством огромных коммунальных квартир. Сколько часов Зина провела в его комнате!
Тогда еще были живы его родители. Окна их комнат выходили во двор, а вот его окно, единственное во всей коммуналке, выходило на улицу. Сколько же раз они пользовались таким счастливым обстоятельством, пробираясь внутрь тайком, боясь дышать, чтоб не скрипнули половицы, чтоб не нарушить хрупкий сон прочих, старших обитателей квартиры, давным-давно забывших, что такое сумасшедшая юношеская любовь.