Правда, виду председатель не подал. Когда вечером того же дня Паша зашел в контору, встретил его приветливо, вышел из-за стола, руку пожал, здороваясь.
— Это кто к нам пожаловал? Павел Евдокимович, дорогой человек... Рад... Очень рад... — Подвинул мягкий обитый зеленым плюшем стул. — Садитесь, в ногах правды нет...
В конторе, кроме Петухова, был и Зотов. Он успел переодеться: белая рубашка, серый пиджак, синий берет в руке. Лицо худощавое, лоб широкий. Черные волосы густые, как щетка, коротко острижены. Совсем другим, чем днем, показался он тогда Егорову. А Петухов — солидный, основательный, на широких плечах толстая короткая шея, круглолицый, курносый. Вот еще — Космонавт, придумают тоже.
— Спасибо, Павел Евдокимович, спасибо за советы, — короткие с куцыми пальцами руки председатель положил на стол. — Я говорю о вашем предложении насчет рыбного питомника и пасеки. Надо обдумать и заняться. И то и другое нужно.
— Это не моя идея, Николай Васильевич, — возразил было Паша, но Петухов ласково перебил его:
— Не скажите... Березкин сам разве догадался бы? Признавайтесь — вы его натолкнули...
Петухов кружил по кабинету, заставляя Пашу постоянно вертеть головой, чтобы не упустить его из виду.
— Вот что значит — свежий глаз! Прошу вас, не спорьте со мной. Березкин, конечно, мужик достойный... Но такую перспективу навряд ли мог разглядеть. У него устройство зрачков не такое... Хи-хи. Он только ошибки наши, упущения и, простите за сравнение, отхожие места способен разглядеть в современной действительности... Да, он реалист, но — критический... так сказать, где издержки — там и он... А мы, говоря литературным языком, должны быть соцреалистами...
Побегав по кабинету, Петухов подкатился к креслу, вольготно устроился в нем и проникновенно сказал:
— Не каждый на дне засохшего водоема видит зеркальную гладь, играющую серебряными волнами будущего. Вы — смогли... честь и хвала вам за это.
Паша с трудом подавил смущение, ощущая, как тонкая лесть председателя едва не вызвала на его лице честолюбивый румянец и ответную благодушную улыбку.
«Вот дьявол, — подумал он. — Без мыла в душу влезет... С виду простачок, а язык подвешен на хорошо смазанный подшипник».
— Дело не в пасеке, — сказал Паша, с трудом сбрасывая невидимую пружинящую сеть, которой исподволь опутывал его Петухов. — Дело не в карпах и зеркальной глади... Мне хотелось бы поговорить об оросительной системе...
Петухов потупился, взял из пластмассового стаканчика красный карандаш, принялся что-то чертить на листке настольного календаря.
Отброшенную Пашей сеть он принялся заводить с другой стороны:
— Что же... Это — наша проблема. Подкинули заботу мелиораторы... Построили и забросили. Да, да... В прямом смысле... Техника сложная, чтобы с ней управляться — нужен специалист... Ну и мы, конечно, виноваты — не настояли, не добились... Успокоились, так сказать... Да и погода сопутствовала: последние годы были, сами знаете, дождливыми... Зачем орошать, когда с неба непрерывно и бесплатно льет?
— И все-таки, это же государственные деньги... И немалые... Кто, по-вашему, виновник? — Паша еще надеялся на откровенность и произнес фразу недостаточно твердо.
В глазах Петухова вдруг появилось сосредоточенно-настороженное выражение, как у рыбака, заметившего поклевку. Не взяв добычи сетью, он попытался подсечь ее на крючок, оснащенный изысканной наживкой.
— Который час? — внезапно спросил он притихшего в углу Зотова. — О-хо-хо... Нормальные люди все давно по домам сидят, телевизор смотрят. А нам больше всех, видимо, надо... Работа, проблемы... Планы, проценты... Судьба у нас, братцы, наверное, такая: первым делом — самолеты, как поется в песне... Кстати, — повернулся он к Паше, — как ваша квартира? Если не подходит — подыщем получше... И еще: жизнь у вас холостяцкая. Хозяйство заводить некогда, так вы не стесняйтесь: прямо на склад, к кладовщику. Мясца, маслица, молочка всегда найдем для хорошего человека. Я распоряжусь... — Не давая возразить, быстро перевел разговор на другую тему: — Да... Чуть не забыл: звонили из райотделения милиции, хотят вас видеть завтра...
Он подмигнул Паше и подтолкнул к выходу Парамона Зотова, который вдруг побледнел и смотрел на председателя, жалко и брезгливо морща губы.
— Ну, захаживайте ко мне почаще. А нам с Парамоном Степановичем еще надо проверить готовность комбайнов к завтрашнему дню. У нас теперь обстановка, как на фронте, битва за хлеб!
Петухов взял шляпу и вышел, оставив дверь открытой. Зотов беспомощно оглянулся на Пашу, развел руками, ссутулясь, побрел следом.
До боли стиснув зубы, Паша почти задыхался от подступившего к горлу возмущения. Услышал, как, проходя под окном, председатель приглушенно выругался: «Прислали пацана на нашу голову, едрит твою в коромысло...»
Преодолевая растерянность, Паша пробормотал: «Ничего, Николай Васильевич... Мы еще поговорим. Я человек не гордый».
Но ощущение было такое, будто ему неожиданно закатили оплеуху.
Начальник районного отделения внутренних дел майор Лавров — мужчина массивный, широкоплечий. Под стать ему и стол в рабочем кабинете. За этим столом майор смотрится очень внушительно. И кресло себе подобрал соответствующее — высокое, с резной спинкой и обтянутыми кожей подлокотниками. В таком кресле он богатырски возвышается над столом. А когда встанет — делается похожим на квадрат. Ростом несколько подкачал. А так молодец молодцом, кудрявый, с седоватыми висками.
Когда вызванный в отделение Егоров заглянул в кабинет, майор разговаривал по телефону. Узнав Павла, сделал поощряющий жест рукой — входи, мол, садись и жди.
Егоров вошел и остановился возле двери.
Майор закончил разговор, аккуратно положил трубку и снова показал на стул:
— Проходи, садись, чего ждешь. Рассказывай, как там у вас.
Егоров незаметно вздохнул, положил на стол планшет и стал выкладывать бумаги.
— Полины Зотовой платок нашелся, товарищ майор. Я произвел опознание с понятыми и составил протокол...
— С этим — к Дедюхину. Его вопрос. Ты говори о своих личных делах, Егоров.
В голосе майора зазвенел металл, Егоров удивленно поднял глаза:
— Какие личные дела, о чем говорить?
Но майор, не дожидаясь ответа, продолжал сурово:
— Значит, нашелся платок Зотовой. Это важно, это наше дело, сугубо наше. А есть дела, в которые милиции влезать вроде бы не с руки, которыми занимаются другие, отвечают за них. Вот, к примеру, руководство колхоза «Мотор» занимается производством мяса, молока, выращивает хлеб. Хорошо они это делают, даже в газете вот написано: колхоз «Мотор» передовой в республике, — Лавров открыл ящик стола, достал газету и положил ее перед Егоровым. — Узнаешь?
— Да, наши комбайнеры. Поляков и Зайцев.
— Наши, да не совсем. Мы с тобой тут, как говорится, с боку припеку. Вот кто за них отвечает — председатель колхоза Николай Васильевич Петухов, — видишь, к комбайну прикрепляет флажок...
— Комбайн с этим флажком Поляков с Зайцевым потом с моста опрокинули, из строя вывели в такую горячую пору. Разве правильно премию сразу же выдавать в рабочее время!
— Ай-ай-ай... Республиканская партийная печать считает правильным, поддерживает, а какой-то усатый лейтенант милиции считает неправильным. Вот поэтому и вызвал тебя, Егоров. Мне из райисполкома звонили. Сам лично председатель товарищ Протопопов. За твои дела мне достается на орехи. Разве мы тебя участковым послали рыбопитомники и пасеки разыскивать? Меду захотел? Рыбки свежей?
Паше даже жарко стало от этих слов. Еле сдержался, чтобы не закричать, что это неправда. А майор продолжает говорить — что ни слово, то будто гвоздь вбивает. Но чувствует Егоров, не своими словами говорит майор. С чужого голоса, с голоса Петухова и Протопопова. Молчит Паша, терпит, зубы стиснув. А Лавров уже вовсю разошелся:
— Страда в полном разгаре, а ты культпоходы устраиваешь да еще руководителей колхоза за собой водишь, от дела отрываешь. Кто тебе дал такое право, Егоров? Для чего смуту в народе сеешь, старые дела ворошишь о брошенной оросительной системе, о будто бы загубленных угодьях и пропавших колхозных деньгах? Тебе-то что до этого? Без тебя уже во всем разобрались. Руководству района известна эта история, и не только района... А действия твои можно считать даже преступными, раз срываешь выполнение производственных заданий. Смотри, Егоров, как бы тебе не оступиться на этой скользкой дорожке. Нам известно, что у тебя в Ижевске уже была должностная провинность.