Егоров бесцельно потоптался в пустом председательском кабинете, успокаиваясь, а затем отправился к себе. Усевшись за стол, увидел чистые листы бумаги, на которых он должен был написать либо рапорт об увольнении, либо о несогласии с действиями своего непосредственного начальника. Но сейчас, после разговора с Петуховым, ему хотелось активных действий. Рапорт рапортом, но лучше все сразу сказать Лаврову. Мол, увольняться не собираюсь и никуда отсюда не уеду, пока не найду убийцу Полины Зотовой и не разберусь с фермой, оросительной системой и другими грязными делишками Петухова и компании... Егоров уже взялся было за телефонную трубку, чтобы позвонить Лаврову, но в последний момент засомневался — не будет ли это очередной ошибкой. Он их и так немало совершил сгоряча... Задумался. Как бы поступил в такой ситуации отец? Ведь, по существу, пока Павел в одиночку хочет противостоять мощной и годами отлаженной бюрократической машине. Да и пример с Березкиным свеж. Попробовал человек и остался не у дел, убрали, да так ювелирно сработали, что и комар носа не подточит. Березкину хоть пенсию дали, а на что рассчитывать молодому неопытному лейтенанту? Так, может, не лезть на рожон? Тогда и трогать не будут, дадут спокойно служить. И станет он улаживать семейные ссоры, гонять бродячих собак и заглядывать в глаза всесильному губернатору Петухову: какие еще будут указания. Но тогда при встрече с тем же Березкиным придется прятать взгляд и постоянно мучиться от угрызений собственной совести. А Максим Филиппович поверил ему, обрадовался, что решился Павел разделить с ним его тревоги, восстановить попранную законность. Перед законом все равны и по закону должны отвечать за совершенное преступление. Так Пашу учил отец, который сам стоял на страже закона и за это отдал жизнь. Нет, капитан милиции Егоров не испугался бы ни Петухова, ни Лаврова. И сыну его не к лицу трусить.
Павел решительно снял телефонную трубку и набрал номер начальника райуправления. Короткие гудки. Занято. Ну что же, подождем. Павел положил трубку на рычаг. Взгляд его упал на политическую карту мира. Вот Европа, вот СССР — огромная страна, шестая часть земли, как сказал поэт. На этой огромной территории Удмуртия обозначена лишь небольшим цветным пятном. Из населенных пунктов — один Ижевск, столица. Нет на карте ни Чебернюка, ни Орвая, ни Лыстэма. Да это и понятно — другие масштабы на карте, другие величины берутся для сравнения. Так и его дела, его заботы ничтожно малы по сравнению с делами страны, даже с делами республики, не говоря уже о мировых. Но из малого возникает большое, из ручейков выходят реки, которые питают многоводные моря. Поэтому все в жизни взаимосвязано, не может существовать друг без друга. Вот почему дела участкового Егорова нужны не только району, республике, но и всей стране. Пусть Паша здесь, а кто-нибудь в другом месте честно и ответственно делает свое дело, исполняет свой долг, вместе их усилия принесут пользу, вместе они смогут все...
Паша сел за стол и снова набрал номер Лаврова.
— Товарищ майор, говорит Егоров. Да, из Чебернюка... Работаю. Нет, рапорт писать не буду. Что? Какая собака?
Егоров слушал, как распекает его начальник, а в сознании родилась мысль: и тут успел Петухов. Уже и про бродячую собаку сообщил.
— Понял вас, товарищ майор. Вопросов больше не имею. Что касается моей работы, то докладываю, что решил обратиться с рапортом в министерство. Хочу просить министра о приеме. Да, подумал как следует, хорошо подумал. До свидания!
Хоть и старался Павел сдержать дрожащую от волнения руку, но не получилось. Телефонную трубку положил на рычаг так, что внутри аппарата что-то лязгнуло. Лицо горит, мысли путаются. Нет, напрасно обвиняет его Лавров в нарушении дисциплины. Хочет сам писать в министерство представление на Павла, чтобы уволить его из органов. Видно, и здесь не обошлось без Петухова, хитро придумали. Служебное, видите ли, несоответствие усмотрели. И наверняка напишут, за что Егорова перевели из Ижевска, припомнят Тюлькину и сообщат, в каком положении Паша ее оставил. И все подадут как фактический материал. Непростая ситуация, что и говорить...
Павел на миг представил себе, что будет, если в министерстве поверят докладу майора. Тогда будет конец. Конец его службе, конец всему, что они решили сделать вместе с Березкиным. Нет, этому не бывать. Нужно действовать, и как можно быстрее. Нужно все рассказать Максиму Филипповичу, зарядиться его энергией, его верой в правоту их общего дела, не дать погаснуть тому праведному огню, что пока еще горит в его растревоженном сердце.
XVI
В неделе семь дней и семь ночей. Дни прошли без работы, ночи — без сна. Павел Егоров ждет решения своей судьбы, ждет пока отстраненный от службы за нарушение исполнительской дисциплины, — так сказали ему в отделе кадров министерства, повторив формулировку из рапорта Лаврова, поданного им после отказа Егорова уйти по собственному желанию. Казенные слова, как и все, с чем сталкивался Паша в министерстве, казенное. Это слово он раньше не представлял так полно и ощутимо, пока не почувствовал на себе его холодную и равнодушную суть. Серое, безликое здание, одинаковые с однотипной мебелью кабинеты, равнодушно-вежливый подполковник в одном из них. Все встало в Паше против этого. Даже майор Лавров показался ему тогда своим, близким каким-то, более человечным. Какая же разница, думал Егоров, в той работе, которую делают такие, как он, среди людей и для людей, и в этой, которую равнодушно и во многом без пользы исполняют чиновники в милицейской форме, для которых единственным мерилом всего является «ее величество» бумага.
Именно поэтому и сказал тогда резко: «Вы меня так просто из органов не выставите. Я встречусь с министром, дойду до прокурора...»
К министру Павел не попал. В секретариате оставил рапорт с пояснением относительно отстранения его от служебных обязанностей. Выразил свое несогласие с этим решением, попросил о приеме.
До поездки в Ижевск Егоров советовался с Максимом Березкиным. Возвратившись, снова зашел к нему. Угадал как раз к обеду. Тут и Аля подошла. Пашу тут же посадили за стол. Так, с ложкой в руке, забыв даже о стынущем в тарелке борще, Егоров и рассказал о своей поездке в министерство. Березкин слушал внимательно, не перебивая, потом сказал:
— В министерство твое, Паша, я тоже съезжу. Обязательно. Объясню обстановку. Я с Женей Яковлевым посоветовался...
— С тихоней-то? — удивленно спросила Аля.
— Не с тихоней, а с Торпедой, моя Девочка-Березка, — Максим улыбнулся, глядя на свою дочь. Потом обратился к Егорову: — Он все-таки нашел документы, подтверждающие вину Петухова. Мы договорились обратиться в народный контроль. Кое-что уже подготовили. Есть что показать в министерстве. Так что держись, носа не вешай и голову не опускай. Говорят, склоненную голову рубить легче. А ты ее высоко держи. Сам не сломаешься, и люди за тобой пойдут.
Так и живет в ожидании вот уже неделю Павел. Думает, размышляет. То луч надежды увидит впереди, особенно когда вспоминаются друзья, то мрачным и беспросветным покажется будущее, если перед его мысленным взором возникает вдруг Петухов, или Лавров, или кадровик из министерства...
А пока тревожное ожидание, гора окурков в тарелке, скудная сухомятка, иногда чай.
Вот и сейчас, давя в тарелке очередной окурок, Паша увидел в окно девушку в знакомом голубом платье — Лиза! Интересно, как она: посмотрит в его сторону или пройдет мимо. Наверное, тоже в курсе его невеселых дел.
Паша подошел к окну, но Лизы не увидел, зато услышал скрип отворяемой калитки. «Неужели зайти надумала», — с затаенной радостью думал Павел, прислушиваясь. На всякий случай огляделся: на столе беспорядок, постель не прибрана, в комнате полно табачного дыма. Но убирать все это было уже поздно, дверь в комнату открылась, и на пороге показалась Лиза.
— Ну как дела, беглец? Жив еще? — проговорила Лиза, с улыбкой входя в комнату.