— Посудите сами, Ираида Николаевна, — я приезжаю в такую даль, чтобы найти адрес Малышева Павла Петровича, а вас это нисколько не беспокоит. Ладно, при первой встрече вы не знали, не догадывались, кто я такой и откуда, ну а в деревне? Все ведь ясно — милиция ищет мужа. А у вас — никаких эмоций. Затем — все знакомые характеризуют вашу семью как весьма завидную, любящую, а тут такое — неизвестный мужчина... Ну и это ладно — всякое, допустим, бывает. Пойдем дальше. Мы узнаем, что в июне ваш муж был в Ленинграде, причем дважды — в начале месяца и в конце — дома был, а вы об этом ни слова. И в институте не знают. Наши сотрудники, пока я тут с вами неделю бьюсь, весь Северный Урал и Зауралье, все, что значится в задании вашего мужа, перетряхивают, а от него никаких следов — нет и не было. Ни одного человека, который бы видел его там этим летом!
Малышева слушала внимательно, приподняв и несколько наклонив голову, как слушают порой птицы — недоверчиво и настороженно.
— Дальше, мужчина в деревне предъявил участковому удостоверение вашего мужа. Почему оно оказалось там, а не у него в поле? И почему этот мужчина так похож на Павла Петровича? Наш сотрудник уверяет, что фотография была подлинная, а он человек опытный, не первый год на службе, раньше, в войну, в разведке воевал! Наконец, почему этот неизвестный мужчина внезапно скрылся? Вместе с удостоверением, кстати. Так что я еще раз спрашиваю: где сейчас находится ваш муж Малышев Павел Петрович?
— В поле, — сразу же, не задумываясь, откликнулась Малышева.
Тут вновь не выдержал и вмешался Куницын:
— Ну, знаете ли, Ираида Николаевна! Мы ведь с вами серьезно! Неужели вы не отдаете себе отчета, где находитесь? Мы ведь все равно найдем вашего мужа и неизвестного мужчину установим. Все станет ясно, а у вас неприятностей прибавится.
— Я правду говорю, — голову Малышева держала прямо, и голос звучал хоть и тихо, но ровно. — В поле Павел. Вчера уехал.
— А до того?
— Жил в деревне.
— Почему?
— Писал...
— Что писал?
— Диссертацию писал.
— Диссертацию? — Куницын с Кологривовым переглянулись.
— Да. Это я виновата. Будьте добры, дайте, пожалуйста, сигарету.
Куницын протянул ей пачку сигарет, зажигалку, подвинул пепельницу, потом снова уселся, но не на прежнее место за ее спиной, а напротив, рядом с Кологривовым.
— Подробнее, пожалуйста, Ираида Николаевна. Не совсем понятно, почему диссертация вместо экспедиции.
— Ну, у них иногда так делают. Считаются в поле, а сами... отчеты там, статьи... Павел раньше никогда... А в этом году тетка дом оставила, вот я и подумала... Зимой ему все времени не хватает, плановая тематика, прочее...
— Понятно, понятно. А в институте об этой практике, что же, выходит, знают?
— Не-ет. Не всегда.
— Это как — не всегда?
— Ну, иногда руководство само предлагает освободить на месяц-другой за счет полевого сезона, в других случаях просто глаза закрывают.
— А ему предложили?
— Нет, он сам.
— Ну и ничего? Никто не догадывается?
— Не знаю. Однажды, это когда он в конце июня домой заезжал, материалы какие-то забыл, так тогда в троллейбусе Федорова видел.
— Замдиректора по науке?
— Да.
— А тот заметил вашего мужа?
— Не знаю. Павел сказал, что Федоров глядел в другую сторону, в окно, но до конца не уверен. Испугался, в институт сходил, сам финансовый отчет сдал.
— А как с заданием? Он же отчитаться должен.
— У него с прошлого года задел есть. А потом он собирался осенью там поработать.
— Ну, а документы, печати и подписи?
Ираида Николаевна при упоминании о документах смутилась, замолчала, склонившись над столиком, долго разминала окурок в пепельнице. Молчали и Куницын с Кологривовым.
— У него в Тюмени в геологическом управлении товарищ работает, Коля Сазонов. Он и отметил ему вместе со своими, — проговорила наконец, не подымая головы.
— Но если ваш муж в этом году не был в поле, то откуда у него финансовые документы? Наряды откуда, трудовые соглашения?
— Чистые бланки, рабочими подписанные, у него еще с того сезона остались. Они в институте все так делают, подписывают на всякий случай.
— Хорошо. С этим понятно. — Куницын встал и прошелся по кабинету.
— Куда он теперь уехал? — спросил Виктор.
— Куда-то в Свердловскую область. Должен письмо сразу же прислать, как определится.
— Теперь об его удостоверении. Дело в том, что у нас есть второе такое же. Тоже на Малышева Павла Петровича и под тем же номером. Вы что-нибудь об этом знаете?
— Он его потерял.
— Как потерял?
— Украли. В июле ездил туда, к Сазонову, за документами, в поезде бумажник у него и украли.
— Расскажите поподробнее.
— Встретил в поезде знакомого — тоже геолога, учились когда-то вместе — Балакова Сережу. Много лет не виделись, вот и пошли в вагон-ресторан, ну и перебрали видимо. Раньше, лет десять назад, он к нам иногда заходил, когда в Ленинграде бывал, а потом работу сменил. А утром хватились — бумажников ни у того, ни у другого. У Павла-то там хоть денег было немного, а у Сережи несколько сотен.
— В милицию заявляли?
— Нет. Павел боялся, что разбираться начнут, почему не в поле, куда ехал... Надеялся, что документы подбросят, так ведь, говорят, обычно делают, вы, наверное, знаете.
— Подбросили?
— Только паспорт. Заказным письмом. А удостоверение, видимо, выбросили. Так Павел решил.
— А второе у него откуда?
— Знакомая сотрудница из отдела кадров сделала. У них с этим строго, без удостоверения в поле нельзя — основной документ, а официально просить дубликат боялся: расспрашивать начнут, объяснительную писать — где да как... Вот она и помогла, сделала другое. Недавно. Он же осенью собирался в поле.
Беседа давалась Ираиде Николаевне с большим трудом. Щеки покрылись алыми пятнами, тонкие пальцы мяли мундштук и теребили зажигалку, но говорить она старалась ровно и смотрела прямо на собеседников.
— А Балакову документы вернули?
— Не знаю... Он должен был написать Павлу, но не написал почему-то.
— Он тоже в Ленинград ехал?
— В Пермь. Там они и расстались.
— Что вы о нем знаете? Где живет, работает?
— Учился вместе с Павлом в Горном институте заочно. Работал на Урале, вроде нефтью занимался. Потом какие-то неприятности были, ушел в строители. Там ведь тоже геологи нужны. Сейчас в Свердловске. Больше я ничего не знаю.
— Адрес у вас есть?
— У Павла. Взял с собой, заехать собирался.
— Почему ваш муж так поспешно уехал из деревни?
— Испугался... Боялся — в институте узнают, что в поле не поехал. Сначала вы домой заходили — я ему рассказала, он разволновался, потом я в институт той знакомой звонила, она сказала, что какая-то телеграмма была, а какая точно не знает; а затем участковый появился, да еще сказал, что позднее зайдет снова, с работником поссовета, вот он и струхнул, что все известно станет — оштрафуют за неоформленное владение, на работу сообщат. А его могли с осени на зав. отделом, теперешний на пенсию уходит...
Виктор взглянул на Куницына. Тот кивнул головой — вроде все.
— Ираида Николаевна, посидите пока здесь несколько минут, я запишу нашу беседу и вы подпишете. Хорошо?
Малышева кивнула:
— Хорошо... А деньги мне куда, вам сдать?
— Какие деньги?
— Подотчетные. За май и июнь... Те, которые он брал в институте.
— Они у вас с собой?
— Да...
Малышева торопливо достала из сумочки целлофановый пакет с деньгами.
— Сколько здесь?
— Две тысячи триста пятнадцать рублей.
Виктор усмехнулся. Значит, июньскую поездку в Тюмень Павел Петрович отнес за собственный счет. Хоть это хорошо.
— Деньги сохраните. Вы их сдадите тому, кто будет заниматься делом вашего мужа. Или в институт сдайте.
— А вы разве не им занимаетесь?
— В некоторой степени... Но нас интересует другое. А это — компетенция ОБХСС.