Однако не было в Коврове (как, впрочем, и везде) поголовного трудового энтузиазма и бескорыстия на благо Родины. Отдельные граждане больше пеклись о личном благополучии — и методы достижения такого благополучия не всегда соответствовали моральному облику строителей коммунизма.
Таня по-прежнему жила в своей маленькой палате, ведь другого жилья у нее не было. А Байрамали Эльшанович тоже жилья своего не имел и снимал даже не комнату, а койку в перенаселенном частном доме. Но в госпитале никто не возражал, а наоборот Таню всячески поддерживали — в том числе и исходя из «корыстных интересов»: девочка уже привыкла спать по четыре часа в сутки (обучение «быстрому сну» входило в программу медицинских школ Системы), так что она совершенно спокойно ночами дежурила в приемном покое. Врачи (и уж тем более медсестры) искренне верили, что девочка и первую помощь оказать сможет, и, конечно же, дежурного доктора вызвать сумеет.
Ночью двадцать девятого мая (точнее, уже ранним утром тридцатого — в половине третьего утра) в приемный покой два солдатика притащили заместителя начальника городской милиции. Он — в свете участившихся грабежей товарных поездов — решил лично проверить, как охраняются поезда во время смены локомотивов. Проверил — и увидел, как из вскрытого вагона кто-то шустро выбрасывает тюки с мануфактурой. Увидел, выхватил пистолет и закричал «руки вверх» — думая, как он сам сказал позднее, что грабителей всего двое. Но, во-первых, их оказалось скорее около десятка, а во-вторых, пистолеты и у них имелись. Конечно, на выстрелы сбежалась и штатная охрана станции, так что ограбление удалось пресечь. Но вот изрешеченного пулями милиционера солдатики едва успели дотащить до госпиталя.
Доктору Тане Ашфаль хватило нескольких секунд, чтобы понять: врачи, находящиеся сейчас в госпитале, милиционеру помочь не смогут, так как их квалификации не хватит. Да и вообще нынешние врачи в состоянии лишь горестно развести руками: раневые повреждения печени на нынешнем этапе развития медицины считаются фатальными. Но ведь в приемном покое все, ей необходимое, имеется! Правда, освещается этот покой лишь двумя тусклыми лампочками — но регенератору второй категории и в темноте работать не проблема. Проблема может быть лишь одна: если кто-то из медперсонала сунется в покой чтобы выяснить, кто это поздней ночью в дверь так громко стучался. Но с этим, вроде бы, повезло: преддверие «ведьминого часа», самый крепкий сон…
Если в первой ее операции Тане просто повезло (она как раз перед едой тщательно вымыла руки, а потом, перед тем как солдатика чинить начала, протерла их спиртом из стоящего на столике флакона), то теперь она к дежурствам всегда готовилась так, как будто ей предстояла пересадка органа пациенту, вытащенному из сточной канавы. Руки, конечно же, тщательно вымыты, инструмент в стерилизаторе в полной готовности, флакон со спиртом на столике (правда, прикрытый салфеткой, чтобы своим видом не смущать посетителей). И несколько ампул с новокаином под рукой. А все остальное — у нее в голове и в руках (которые уже полностью восстановились). Так что те двадцать с небольшим минут, которые Таня Ашфаль в одиночестве провела возле каталки, она использовала на сто процентов.
Очень качественно использовала, так что когда Прасковья Ильинична пришла, чтобы сменить ее на дежурстве, все, что можно было сделать, уже было сделано:
— Доброе утро, Прасковья Ильинична. Тут милиционера раненого принесли недавно, я его посмотрела…
— Так что же ты стоишь-то! Надо доктора срочно звать!
— Не надо доктора. Тут ничего особо страшного не было, несколько ран — но не особо серьезных. В него бандиты стреляли, но, видать, издалека, или пули у них отсыревшие были: раны неглубокие, так что я пули вынула и раны зашила. Чего людей-то беспокоить: утром новый эшелон с ранеными придет, им работать и работать. Только вот карточку вы сейчас заполните, пожалуйста: я не могу, руки все же дрожат с устатку. А когда народ проснется, отправим его в палату: пусть у нас полежит на случай осложнений каких.
— Ну ты, Таня, и даешь! Ладно, диктуй что писать, но учти: если Михаил Иванович велит тебя за самоуправство выпороть, пощады от меня не жди.
— Пишите: пять пулевых ранений средней тяжести. Первое: мягкие ткани правого плеча, сквозное, кость не задета. Наложены два шва на входное и выходное отверстие. Второе: касательное ранение левого бедра, по сути — глубокая царапина. Наложен шов. Третье: проникающее ранение в области печени с незначительным повреждением внутренних органов. Пуля извлечена, внутренние повреждения устранены, наложены два шва: один внутренний и один наружный. Четвертое и пятое: левое предплечье, одно сквозное, другое глухое, с повреждением лучевой кости. Пуля извлечена, наложены три шва, требуется фиксация предплечья. Всё. Ах, да: пишите еще: все раневые каналы очищены, прогноз благоприятный. В связи с возможной баротравмой печени на неделю запретить любые спиртосодержащие препараты, рекомендуется экстракт расторопши пятнистой.