Алиса почувствовала прилив благодарности и любви к сестре. Какая Лиза все-таки осторожная. Она почему-то точно на все сто доверяла Ле́рону, но все равно пришла перепроверить ее. Схватив кружку обеими руками покрепче, она села глубже на диван, поджав под себя ноги и предварительно отодвинув от себя опустевшую тарелку.
– То, что я вчера увидела… это… я не могу поверить, что это может быть правдой…
Ле́рон встал, унес тарелку на кухню, сполоснул ее и вернулся. Усевшись обратно в кресло, он на секунду задумался, потом сказал:
– Я понимаю, это непросто. Нас с детства учат, что мир устроен каким-то определенным образом. Но штука в том, что никто до конца и не знает, как на самом деле он устроен. Даже у нас лишь обрывочная информация. А людям приходиться опираться на совсем уж крохотные данные, чтобы жить в относительном спокойствии. Ведь, если они узнают хотя бы с треть того, как все устроено на самом деле, их мозг просто разорвется. Точнее, даже не мозг, а сердце. От паники, от страха. Даже если взять в пример тех, кто утверждает, что воистину верит в существование бога, на самом деле искренне в него не верит. Ибо, если бог предстанет перед верующими воочию, они просто сойдут с ума или не поверят своим глазам. Ты тоже боишься сойти с ума, поэтому изо всех сил пытаешься убедить себя в том, что тебе это приснилось. Иначе, когда тебе придется в это поверить, твой мир рухнет. Но, к сожалению, я вынужден приложить к этому руку, иначе ты истерзаешь себя уже по другим причинам.
– С чего ты это взял?
– Потому, что я вижу, как это уже происходит. Я совершил огромную ошибку, которая привела к таким последствиям. И теперь пытаюсь это исправить, рассказав тебе правду. Хоть и рискую этим.
– Чем рискуешь?
– Нам, естественно, запрещено рассказывать о своем существовании людям без согласования с Советом.
– Зачем тогда ты это делаешь? – Алиса действительно совершенно не понимала, что происходит.
– Не хочу, чтобы тебе было мерзко от мысли, что я псих. Позже ты сама поймешь, что мое происхождение действительно многое объясняет.
У Алисы кольнуло в животе. Ле́рон говорил так, будто полностью понимал все, что она испытывала. Может, он и правда мысли читает? Она покраснела, отвела от него взгляд и стала разглядывать свои ногти на руках.
– Какое тебе дело до того, что я чувствую… Ты все равно скоро уедешь и все забудешь. И я бы все забыла.
– Возможно. Но есть риск, что это будет либо сложно, либо с тяжелыми последствиями. И, разумеется, мне есть дело до того, что ты чувствуешь. Я вынужден признать, что ты стала для меня важным человеком. Я не смог оставить тебя в текущем состоянии, надеясь, что все само собой разрешится. Это была моя ошибка, и я должен ее исправить. Хотя бы попытаться.
– Что же это за ошибка такая? – Алиса чувствовала, как колотится ее сердце. На самом деле она хотела спросить другое, но язык не поворачивался задать этот вопрос. Ей очень хотелось посмотреть на Ле́рона, но она упорно разглядывала свои ногти.
– На самом деле, ошибок было несколько. Расскажу о них по порядку.
– А если я разболтаю кому-то о тебе? Тебе что-то будет за это?
– Мне – нет.
Алиса грустно улыбнулась. Комментарии были излишни.
– Но я уверен, что ты никому ничего не разболтаешь.
– Почему ты так уверен?
– Такой уж у тебя характер.
Они чуть-чуть помолчали, и Алиса выдавила из себя:
– Все равно не верю, что вчера все было по-настоящему…
– Повторюсь, это нормально, – спокойно сказал Ле́рон. – А ты спрашиваешь, почему я так уверен, что ты не будешь болтать. Ты сама-то в это не веришь. Но тебе необходимо принять действительность такой, как она есть, иначе будешь продолжать сходить с ума. Смотри.
Ле́рон встал и присел рядом с Алисой. Она слегка дернулась от неожиданности, чуть не пролив кофе на себя.
– Не бойся, – Ле́рон улыбнулся. – Летучей мышью обращаться больше не буду. Покажу тебе кое-что попроще.
Он взял со столика ножницы в правую руку, левую раскрыл ладонью кверху и сделал неглубокий надрез на коже острым концом. Алиса охнула – из раны тут же потекла кровь. Она была очень темного, почти черного цвета. Кровь быстро побежала из раны, но тут же и остановилась. Алиса увидела, как рана сама моментально затянулась, оставив лишь запекшуюся кровь и багровые разводы от нее. Ле́рон протер кровь влажной салфеткой и продемонстрировал полностью затянувшуюся рану, от которой остался лишь еле заметный бледный след. Алиса приблизилась, протянула руку и коснулась пальцами места, где была рана. Убедившись, что глаза ее не обманывают, она выпалила:
– Вот черт…, – она поставила чашку с недопитым кофе на стол. – А почему кровь такая темная? И вообще, почему она вообще есть?
Ле́рон рассмеялся:
– Потому, что мы не мертвецы. А кровь специфичная, да. Именно благодаря этой ее особенности мы такие.
– А разве вы не умираете, прежде чем… ну…
– Прежде чем стать вампирами? Обратиться? – Ле́рона эти вопросы очень веселили. – Нет, мы фактически не умираем. У нас несколько иной обряд, нежели описывают фантасты. В принципе, мы бы и не допустили, чтобы где-то существовала на сто процентов подлинная информация о нас.
– То есть вы не пьете кровь других… вампиров…? Чтобы обратиться?
– Нет, не пьем, – Ле́рон продолжал посмеиваться. Алиса тоже улыбнулась. Она словила себя на мысли, что ей приятно было снова видеть его таким. – Даже если логически подумать, если мы выпьем кровь, то куда она попадет? В желудок. А там переварится и выйдет с таким же успехом, как и все, что так или иначе попадает в него. По такой логике, выпивая кровь человека можно стать обратно человеком.
– Хорошо, звучит здраво, – посмеялась Алиса, почувствовав, как расслабляется. – А укусы? Тоже вранье? Никакого яда в зубах?
– Тоже вранье. Нет у нас никакого яда. Мы не змеи. Мы вообще в принципе почти не кусаем людей больше. Тем более так, как показывают в фильмах. Это все давно устарело.
– Не кусаете людей? Как же вы тогда… эм… едите? То есть пьете, или как это у вас называется, – спуталась Алиса.
– Бывает, что и кусаем, но крайне редко. Раньше да, были времена, когда использовали зубы, потому что так было удобнее. Сейчас же мы давно эволюционировали и стали намного цивилизованней наших предков. Я бы рассказал тебе подробнее, как это происходит, но думаю, тебе эта информация ни к чему.
– Но как же тот парнишка в заброшке? – вспомнила Алиса. – У него была шея в крови.
– Простое совпадение. Я услышал, что кто-то подошел к арке, но не сразу понял, что это ты. Поэтому ввел парня в состояние полуотключки, чуть оттолкнул к стене, а сам скрылся под крышей. Немного не рассчитал силу, поэтому он наткнулся на торчащий из стены обломок кирпича и поранил шею. Потом зашла ты и увидела его в таком виде. Вот и все. Кстати, к смерти Вадима я тоже не имею никакого отношения, – Алиса покраснела. – Он поскользнулся в ванной или оступился, упал и ударился головой об угол раковины, рассек голову, потерял сознание. Нашли его слишком поздно, он умер от кровопотери. В последнее время он и так был очень ослаблен.
– Боже…, – Алиса спрятала лицо в руки, ей стало стыдно. – Прости…Но что я еще могла подумать? Ты вел себя очень странно с этими ребятами. Но погоди, откуда ты знаешь, что я тебя обвиняла в его смерти? Ты все-таки читаешь мысли?
– Нет, мысли я не читаю, не переживай. Просто я виртуозно считываю эмоции с мимики, телодвижений. Плюс колоссальные знания о психологии, годы практики и умение сопоставлять одно с другим. И как итог, почти никогда не ошибаюсь. Но это почти что чтение мыслей, если подумать.
– То есть, от тебя вообще ничего не скрыть? – вопрос звучал риторически и удрученно.
– Можно и так сказать. У меня тоже к тебе вопрос. Ты говоришь, я вел себя странно. Это как же?