Но капитан строго сказал:
– Э, нет! Пусть так лежит!
После чего прошёл к столу, сел, покосился на тот недописанный лист и, как и думал, увидел там письмо не по-нашему писанное. Но для верности всё же спросил:
– Письмо?
– Письмо, – кивнул адъюнкт.
– По-немецки?
– По-латыни, – ответил адъюнкт.
– А письмо немцу?
– Немцу.
– Вот оно как! – сказал капитан. – Мудрёно! И чужому никому не прочитать!
И он ещё раз осмотрел стол, увидел на нём несколько листов, исписанных такими же, как он теперь знал, латинскими буквами. Листы были похожие, то есть одинаково густо исписанные, без помарок и клякс… И только один лист был не похож на остальные – на нём был рисунок.
– А это ещё что такое? – спросил капитан с удивлением.
– Это зверь мамонт, – ответил адъюнкт. – Мамонт по-латыни Mammuthus. Правильнее, Mammuthus Primigenius, то есть шерстистый.
Капитан ещё раз посмотрел на рисунок. Там и в самом деле был изображён какой-то странный носатый бык с клыками.
– Какой зверюга! – сказал капитан. – Я его зубов видел много, а вот чтобы всего самого целиком, этого ни разу не было. Хотя люди говорят, встречали.
– Живого? – настороженно спросил адъюнкт.
– Нет, не приведи господь, как говорится, – сказал капитан. – А на болоте, бывает, всплывают где голова, где нога. Инородцы их очень боятся. Говорят, это подземный олень, очень злой. – Капитан ещё раз осмотрел рисунок и спросил: – А что это за приписки вокруг? И что за рогульки?
– Это не рогульки, – ответил адъюнкт, – а это его кости. И не приписки, а названия костей. Всё по-латыни. Возле которых стоит птичка, те у нас уже есть, а где птички нет, тех ещё не имеется. Меня просили поискать их. Вот левая вторая пястная кость, надо найти. Вот правая трёхгранная кость. И вот тут ещё две мелких косточки обломанных. Шумахер о них очень спрашивал.
– Что ещё за Шумахер? – спросил капитан.
– Господин Шумахер, Иоганн Даниэль, или Иван Данилович, статский советник и директор нашей академической библиотеки, – сказал адъюнкт и прибавил: – А я при нём помощник. И это ему письмо.
– Но как ты его пошлёшь? – удивлённо спросил капитан. – Почты же у нас теперь всё лето не будет, до зимы.
– А я и не собираюсь сейчас посылать, – сказал адъюнкт. – Я буду письма писать и складывать, а когда вернусь в Петербург, сразу ему всё передам, пусть читает.
– А почему по-латыни? – спросил капитан. – Он же немец!
– Да потому, что немец он или не немец, или ещё кто, это не главное, – сказал адъюнкт, – а главное то, что если он учёный человек, то должен читать и писать единственно по-латыни, и так не только в нашей академии, но и во всех прочих европейских академиях принято. Вот ты его, наверное, знаешь, – господин Татищев, Василий Никитич, главный начальник государыниных горных заводов в Перми и в Сибири. Знаешь?
Капитан кивнул, что знает.
– Так вот он не только за заводами присматривает, – продолжил адъюнкт, – но и ещё недавно написал большой научный артикул про мамонтов. Написал тоже по-латыни, отправил в Стокгольм, в Швецию, и там его в одной научной книге пропечатали. По-латыни, а не по-шведски. И когда к нам в библиотеку один экземпляр такой книги прислали, господин Шумахер очень разволновался и сказал: Григорий, тебе выпал такой редкий шанс, ты едешь с этим болваном…
– С кем, с кем? – переспросил капитан.
– Ну, так уже издавна сложилось, – ответил, смущаясь, адъюнкт, – и все давно привыкли к тому, что господин профессор Миллер очень недолюбливает господина советника Шумахера, а тот в свой черёд ничуть не меньше недолюбливает господина Миллера, и поэтому меня в миллеровскую экспедицию взяли по очень большой случайности. Вот почему я везде, где могу, умалчиваю про своё знакомство с господином Шумахером и в особенности с его мнением о затеянной господином Миллером этой так называемой Великой Северной экспедиции. Господин Миллер, – продолжал адъюнкт, – считает, что давно уже пора нанести на карту побережье Ледовитого моря и испытать, где там можно ходить кораблям, и докуда им можно ходить, то есть соединяется ли Азия с Америкой или можно обойти вокруг Азии и тем самым найти короткий путь на Камчатку и к другим нашим тамошним владениям, и оттого будет большая выгода торговле. А Шумахер, тот напротив говорит, что это только слепая гордыня не позволяет господину Миллеру признать, что тамошние, то есть для нас с тобой здешние, моря скованы льдами столь крепко, что никому через них не пробиться, так что от всей этой миллеровской затеи будут одни только растраты государственной казне, и надо Миллера судить за это! Но, продолжал господин Шумахер уже только в частной беседе, во всяком безумии всегда можно найти крупицу пользы. И так же, говорил он мне, и здесь: в тех местах, в которые тебя посылает этот болван, имеется великое множество захоронений мамонтов, так почему бы тебе не попытаться отыскать там те недостающие фрагменты, то бишь кости, к нашему академическому скелету? Это было бы, он говорил, весьма полезно для науки. Вот я и готовлюсь к этим поискам, жду, пока земля просохнет.