Ремень коснулся клипсы и ответил:
– Порядок, Шкипер. Все хорошо. – Голова пульсировала от ворчливого "завалило".
– Ну-ну. – Шкипер умолк, а сверху таращилась озадаченно ухмыляющаяся механик.
– Ремешок, ты чего?
– Думаю. – он снова оперся о такую холодную сталь контейнера.
– Шутишь?
Ремень неуверенно мялся, а она отерла рукавом пот и оскалилась в улыбке, заправляя тонкие щупы в нарукавный диагностический компьютер. Раритетную, кстати, вещь. Не дождалась ответа. Окликнула:
– Эй, внизу?
Кладовщик вздохнул и снова прикрыл глаза, унимая приступ головной боли:
– Да я вот спросить тут хотел…
– О-о… Ну-у-у?… О чё-о-ом?… Эй-эй, не спать, Ремешок, не спать! – видя, что верзила внизу прикрыл глаза и не реагирует, девушка ловко наклонилась в люк и выловила еще одну гайку. Та подскочила в узкой ладони и со свистом выгрызла очередной утробный вой контейнера. Ремень поморщился. Уж чего-чего, а решительности этой кошке не занимать.
– Говорила тебе, иди к себе. А ты покер-покер. Как к бетону-то приложило, даже меня здесь качнуло. Думала, у твоего гоблина движок грохнул. Ну? Чего тебе?
– Почему ты здесь?
От неожиданности Тэра аж челюсть уронила. Окинула себя, ключ в руке, измазанной маслом, дыру в люке с перемигивающимися регулировочными панелями, вентилями, центральным компьютером. Нахохлилась:
– Мазурку танцую.
– Какую мензурку?… а… не, я… – мысль упорно цеплялась за извилины. Отказывалась покидать выносивший её больной череп. – Ты это…
– Погрузчик твой чиню, дубина.
– Да я хотел… не об этом…
В озадаченной тишине промаслянное эхо унесло звон ключа о крышку и Тэра села на краешек люка. Ноги уперлись в противоположный край и черная пантера растаяла. В кислом мареве осталась уставшая девушка, сочувственно-настороженно смотрящая сверху.
– Не поняла.
– Ну… вообще зачем?
Она обняла колени. Черная грива скользнула вперед, сливаясь с комбинезоном. Весь её вид выразил недоумение – что несет этот верзила внизу? А Ремень пожал плечами. Встретился взглядом с грустными, уставшими изумрудами и залитую светом площадку окутало тихое:
– Ну, я, имею ввиду, по жизни… Тебе бы замуж.
– Оппа! – грива лихо взметнулась за спину. В глазах сверкнула искра. – И за кого ж это? Посоветуешь?
Кладовщик пожал плечами:
– Да хоть за новенького… Хоть за…
– Тебя? – механик хихикнула. – Тебя, да?
– Да хоть бы… Может это судьба?
Девушка вздохнула и изумруды, отчего-то сверкнув, притухли. Она прикусила губу. Пальцы неторопливо перебирают черную ткань комбинезона. Глаза шарят в задумчиво-далеком нигде.
– Так может, это?… Может судьба? А?
– Не может, – очнулась Тэра и с грустью взглянула в широкое печальное лицо. – Не может, Ремешок. Пойми: кладовщик – это твоя судьба. Твоя, а не моя. – она печально вздохнула, а он с упавшим сердцем смотрел на черного ангела в белесом мареве на плече стального гиганта. Ангел шептал, – прости. Не моя. – Он медленно кивнул. То ли избегал очередной волны боли, то ли боялся спугнуть наваждение, но это осторожное движение не осталось незамеченным – эфемерное создание в черном комбинезоне приняло ответ и неторопливо растворилось в стали плеча. Вот и всё. Ремень снова прикрыл глаза – свет начал резать, а из люка тихо буркнуло, – покер, Ремешок – это хорошо, но ты был кладовщиком и остался.
– А ты?
– Я-то? Прогрызлась в инженера-биоэлектроника с самых низов – с подворотни, можно сказать, из гетто. И хочу в этой жизни сорвать не ставку, а… – по кряхтению из люка Ремню показалось, что она что-то затягивает, -…а в-ве-есь банк. – Люк подумал и тихо, как будто для себя, добавил в потолок, – и зачем я тебе все это рассказываю?… Хотя, не всю же жизнь в этом гадюшнике почивать…
Вдруг, на воротнике вновь ожила клипса, и кладовщика бросило в холодный пот от злобного рева:
– Ремень! Паразит! За-араза! Тебя совсем погрузчиком расплющило?
– Нет, босс.
– Тогда, какого лешего, семнадцатый еще не догружен? – Клипса злобно сопела под ухом, а Ремень лихорадочно пытался вспомнить, сколько еще контейнеров осталось сгрузить в челнок. Долго размышлять не дали:
– Сейчас сам приду проверять! Не начнешь работать – уволю! За простой! И техника уволю к чертям за безделье! Обоих без выходного пособия! Усек? Пятнадцать минут до отлета.
– Да босс. – как только клипса умерла в кислом перегаре машинного масла кладовщик крикнул. -Тэра, слышала?
– Слышала, слышала, – спокойно откликнулась девушка, – не ори, у твоего гоблина мозги сварились.
– Чего?
– Масляная магистраль лопнула. Вентиль расшиб защиту мозга. Ну и об пол приложило не слабо. Сто сорок градусов шкварчащего масла, сам понимаешь – органическая часть управления… Ну, просто вареные мозги. Натура-а-альные. Ням-ням… Есть не хочешь?
Ремня передернуло, но он продолжил гнуть своё:
– А делать-то чего?
– Чинить. – голос девушки становился все размеренней и спокойней.
– Куда еще чинить? Бульдог идет! – Ремень начал слегка паниковать, чувствуя, как болезненно уменьшается в размерах череп, а сверху, в сосредоточенно ковыряющемся пыхтении доносилось:
– Терпение, знаешь ли, добродетель.
– Так еще пять минут и…
– Ну поорет. Мозг я заменила.
– Чей?
– Может твой?… – хихикнула девушка. – Хмм… Да, гоблина твоего, дубинушка.
– Ну?
– Что ну, Ремешочек? Настраивать и тестировать до утра буду, а то пробьешь ты своей головушкой бетончик в самый подвальчик, а мне опять чини.
– Да он же нас живьём съест.
На что из чрева резонно заметили:
– И где ж он болезный еще одного техника найдет в этой дыре? Я и то пошла сюда только ради практики. Сам подумай – не Земля же. Чёртово захолустье. И вообще, кто ж знал, что тут такие раритеты. – Имела она ввиду кладовщиков или гоблина для Ремня осталось загадкой. Пара минут прошла в кисло-масляной тишине, прерываемой то трепещущим, то злобным эхо вдали: "повышаю-шаю-шаю, пас-пас-пас" и разноголосьем писка кнопок сервисного компьютера из утробы гиганта – Тэра что-то диагностировала. Ремень прикрыл глаза, погрузился в очередную сжимающую волну боли. Пульсирующий жаром висок в надежде облегчить страдания прижался к стали контейнера, а прохладный ветерок вместо помощи забавлялся со стальным гигантом-погрузчиком. Нет-нет да раскачивал над его царапанной головой лампы, выхватывал из тени еще двух истуканов, переломленную стальную ногу, давно выпотрошенный рем-комплект. В мраке кладовщику мерещились ящики, штабеля, тихие шаги. Ремень глубоко вздохнул и решился:
– Знаешь, Гровер еще одну ставку сделал.
– Ммма? И Какую?
– Тебя.
Тэра помолчала.
– Ремешочек, ты совсем головушкой двинулся? – звенящий в чреве погрузчика голос был заботливо спокоен. Очень спокоен. Вот этого-то голоса кладовщики боялись больше всего. После него обычно следовал взрыв. Прекрасная Пантера превращалась в обороняющуюся Мегеру. – Вы там совсем рехнулись? – Из погрузчика уже тихо шипело и кладовщик начал жалеть, что проговорился, как вдруг его подбросило:
– Грузить пора, батон тебе в уши!… Чего снизу пялишься?! Внутрь полезай!
Ор исходил сзади, откуда-то на уровне подмышки, но оборачиваться кладовщик не хотел. Совсем не хотел. Да и морду эту плешивую-перекошенную видеть удовольствие было еще то. Из-за спины гавкнуло:
– Лезь, сказал!
– Техник еще работает.
– Тэра! Тэра, чтоб тебя, тварь кудластая! Ты где?!
Из люка сверху, под прикрытием черных кудрей злобно сверкнули изумруды:
– Работаю.
– На складе три погрузчика и все в!…
– Эй, полегче, босс. – Ремень прекрасно знал то место пониже спины, где предполагалось искать сломанные погрузчики. Но в присутствии Пантеры кладовщики старались не выражаться, хотя и сами не понимали зачем. Может быть даже здесь, в этой почти забытой даже торговыми компаниями дыре старались не чувствовать себя быдлом. Хоть по возможности сохранить остатки чего-то уже не понятного, но такого когда-то дорогого, что ли… Да и Тэра – девушка всё-таки. Даже улыбаться их научила. У старика Шкипера это получалось криво, у Ремня натянуто, но даже трусоватый толстяк и язва Фунтик начал вымученно кривиться. В шутках убавилось злобы, а вот боссу было на все это наплевать. Как говорится искренне и фундаментально. Одним словом – бульдог. И сопит также.