Мужчина обошел кучу багажа, высившуюся в холле, и направился к ним, стягивая на ходу перчатки.
— Добрый вечер, комиссар. — Спутник Грейс почтительно вытянулся, сунув под мышку свой цилиндр.
Мужчина остановился в нескольких шагах от них, окинув девушку беглым взглядом.
— Добрый вечер, Минч. Это мадемуазель Готье? — осведомился он, произнеся ее имя без всякого акцента, словно французский был его родным языком.
— Да, сэр, — отозвался полицейский. — Капитан ввел вас в курс дела?
— В этом нет нужды. Сэр Джордж взял на себя труд лично вытащить меня из оперы. — Комиссар повернулся к Грейс. — Мадемуазель, я сожалею о вашей утрате. Покойный, как я понял, был вашим женихом?
Грейс постаралась выдержать его взгляд, холодный как лед.
— Oui, я… мы… — У нее перехватило горло от внезапно нахлынувших горя и ужаса. — Мы обручились.
Комиссар кивнул.
— Сержант Минч проводит нас в гостиную, где мы могли бы побеседовать без помех, — сказал он. — Не угодно ли проследовать за ним?
Это было первое приказание, полученное Грейс, и, хотя оно было сделано в вежливой форме, ей стало не по себе. Он взял ее под руку, и не успела она оглянуться, как оказалась сидящей в любимом кресле Фенеллы, у камина, с бокалом бренди в руке.
— Выпейте это, мадемуазель.
Подняв спустя несколько мгновений глаза, она обнаружила, что они остались одни. Мужчина снял плащ, бросив его вместе с перчатками в кресло, и теперь пристально смотрел на нее. У него были темные волосы и узкий орлиный нос.
— Где мисс Крейн? — прошептала Грейс, нервно поправляя свои окровавленные манжеты. — Мне следует переодеться и зайти к ней.
Комиссар отвел глаза.
— Сожалею о вашей утрате, мадемуазель, — снова сказал он. — Чемоданы и багаж в коридоре… как я понял, принадлежат вам?
Грейс облизнула губы, ощутив вкус бренди, который она не заметила, как выпила.
— Да, я собиралась перебраться к своей тетке завтра, — ответила она. — Чтобы Итан — мистер Холдинг — мог дать объявление о нашей помолвке в газетах.
— Вот как? — Его глаза сузились.
— Да. — У нее перехватило горло. — Его годичный траур… закончился.
А ее только начинается.
— Боюсь, мадемуазель, — сказал комиссар, — что я не могу разрешить вам забрать багаж сегодня.
— Сегодня? — Грейс удивленно моргнула. — Но я и не собиралась.
С минуту комиссар молча взирал на нее, постукивая пальцем по краешку кожаной папки, которую держал на коленях. И Грейс, начавшая приходить в себя, осознала, что происходит именно то, чего Итан боялся больше всего на свете. Скандал. Сплетни. Вульгарные атрибуты плебейства, которые бывший торговец с большими претензиями не посмел бы протащить через священные белые порталы Белгрейвии. Все усилия Итана вписаться, стать своим для обитателей этого фешенебельного района пошли бы прахом.
Но тут она вспомнила, что это больше не имеет значения.
Комиссар снова заговорил:
— Надо попросить одну из горничных, чтобы она распаковала вещи, которые могут вам понадобиться в ближайшие несколько дней. У вас есть родственники в Лондоне? Куда вы собирались перебраться завтра?
— К моей тете, — ответила Грейс. — Леди Абигайль Хайд, на Манчестер-сквер.
— Хайд, — задумчиво повторил он, но явно не припомнил ничего, связанного с этим именем. — В таком случае я попрошу вас, мэм, вспомнить события сегодняшнего вечера. А потом, когда вы переоденетесь и ваши вещи упакуют, сержант Минч проводит вас в дом вашей тети.
Только сейчас Грейс полностью осознала, что находится среди незнакомых мужчин в ночной одежде. Ей следовало бы смутиться, но тут до нее дошло, что предлагает комиссар.
— Уехать сегодня вечером? — резко отозвалась она. — Но это невозможно! Дети нуждаются во мне. И мисс Крейн тоже. Mon Dieu,[5] сэр, они потеряли своего отца, а мисс Крейн — брата. У меня и в мыслях нет оставить их в такую минуту, не говоря уже о моей собственной утрате.
Он склонил голову набок, сверля ее холодными серыми глазами, и Грейс ощутила трепет, пробежавший по ее спине как озноб.
Странно, но это придало ей храбрости. А возможно, это было негодование. Да, Итан умер. Но ей приходилось бывать в гораздо худших ситуациях. В конце концов, она дочь военного. И не позволит себя запугать — тем более какому-то чиновнику.
— Monsieur, — натянуто произнесла она. — Только что был хладнокровно убит прекрасный человек и верный друг правительства ее величества. Полагаю, у полиции есть более важные дела, чем беспокоиться о том, где приклонит свою голову сегодня ночью ничтожная гувернантка. Мне казалось, что вам следует бросить на поиски его убийцы все силы Скотленд-Ярда, чтобы прочесать окрестные улицы.
— О, мне хорошо известно, мэм, насколько высоко правительство ценило мистера Холдинга, — отозвался комиссар. — Но даже будь иначе, визит министра внутренних дел, которого я удостоился сегодня вечером, не оставил никаких сомнений в этом факте.
Грейс решительно встала.
— Отлично, — сказала она. — У вас полно дел. А мне нужно вымыться, переодеться и позаботиться о Фенелле с детьми. Право, сэр… простите, не расслышала ваше имя…
— Нейпир, — отозвался он, не вставая, что было непростительным нарушением правил приличия. — Комиссар Ройден Нейпир. А теперь прошу вас сесть, мадемуазель Готье.
Грейс выпрямилась во весь свой рост.
— Я отлучусь на несколько минут, — сказала она со всей галльской надменностью, на которую была способна. — Боюсь, что вынуждена настаивать.
Он на секунду замялся, словно взвешивая что-то в уме, прежде чем ответить:
— Сожалею, мадемуазель. Но я не могу позволить вам удалиться или повидаться с сестрой вашего жениха. Нам нужно опросить всех домочадцев и произвести обыск, чтобы найти улики.
— Улики? — переспросила Грейс. — В доме? Но разве преступник не мог вломиться снаружи? Какой-нибудь грабитель? И потом, кто утешит детей?
На лице комиссара отразилось что-то похожее на жалость.
— Полагаю, сестра их покойной матери, — он заглянул в свою папку, — миссис Лестер, уже направляется в Лондон, чтобы забрать их и отвезти в свое поместье под Ротерхитом. Так что, учитывая все обстоятельства, будет лучше, если вы, мадемуазель, переедете к своей тетке, как и планировали.
— Сегодня вечером?
— Да, мадемуазель. — Он закрыл папку.
Грейс поняла, что этот человек ей не доверяет. Что его не интересует ни ее горе, ни даже то, что она могла заметить. Что она, помоги ей Боже, в сущности, подозреваемая.
Дрожащей рукой она поднесла к губам бокал и допила остатки бренди, пытаясь заглушить страх.
Солнце уже высоко поднялось над Вестминстером, когда Эдриен Форсайт, лорд Рутвен, откинул назад голову, чтобы камердинер мог сбрить черную щетину с его подбородка — в тщетной надежде, что на сей раз рука верного слуги дрогнет и он перережет ему сонную артерию.
Но звон лезвия о край тазика возвестил, что Фрики успешно закончил бритье.
Увы, не сегодня.
Рутвен выпрямился на стуле и взял у слуги влажное полотенце, от которого шел пар.
— Ну что у тебя, Клейтор? — ворчливо обратился он к своему секретарю, стирая с лица остатки мыльной пены. — Что еще могло случиться за последние двенадцать часов, кроме пары разбитых окон, падения Тедди и небольшого затруднения с судебным приставом?
Клейтор стоял в дверях спальни, сжимая в руках шляпу.
— Что еще? — повторил он недоверчивым тоном. — Полагаю, этого достаточно.
— В таком случае можешь идти. — Рутвен отбросил полотенце и поднялся со стула. — Передай Анише, что я постараюсь вернуться к обеду. И загляну к Тедди.
— Хорошо. — Клейтор еще крепче вцепился в поля своей шляпы. — Н-но судебный пристав приходил вчера, сэр. А сегодня… сегодня…
Маркиз скинул халат и потянулся к постели, где камердинер разложил свежую рубашку. Он знал, на что намекает секретарь, и не собирался идти у него на поводу.
— Ты можешь выражаться яснее, Клейтор? — осведомился он наконец.