Девушка медленно покачала головой.
— Я хочу только одного, — прошептала она, — не любить тебя так сильно.
— Согласен, дорогая. — Он сжал ее лицо в ладонях. — Постарайся.
Она выдержала его взгляд, хотя одинокая слеза быстро скатилась по щеке.
— Если бы я только могла, — с горечью сказала она. — Я пыталась притвориться даже перед самой собой, что ничего особенного не происходит. Что я могу оставаться здесь, пока не закончится это ужасное дело, наслаждаясь дружбой с твоей сестрой, получая удовольствие от обучения детей и, возможно, даже проводя с тобой ночи. Но я не хотела влюбляться в тебя, потому что у тебя внутри царит мрак. Ты рассуждаешь о том, как делиться чувственной и духовной энергией. Но на самом деле ты все держишь в себе. Вот как это представляется мне.
Рутвен сёл на край постели и прерывисто вздохнул.
— Ну и что? — хрипло произнес он. — Что, во имя Господа, ты хочешь знать? Что я могу поведать тебе, Грейс, чтобы тебе стало легче?
— Все. — Она откинула с лица волосы усталым жестом. — Я хочу знать, являешься ли ты одним из Посвященных, или как их там правильно называют. Я хочу знать, почему порой, когда ты касаешься меня, я чувствую себя словно зачарованной, а твои глаза кажутся такими древними, словно видели тысячу ужасных вещей. И я хочу знать, почему ты привез меня сюда. Я хочу знать, что ты видел.
— Грейс, это вовсе не…
— Знаю, — перебила его она. — Конечно, это не из-за Нейпира. Собственно, я вообще не думаю, что ты боишься его или кого-либо другого. Поэтому я хочу знать, что ты видел — или почувствовал, не важно, — что заставляет тебя беспокоиться обо мне. Думаю, я имею на это право.
Рутвен молчал, размышляя над ее словами и удивляясь легкости, с которой она задавала подобные вопросы. Ему вдруг показалось, что вся его жизнь каким-то непостижимым образом балансирует на лезвии меча. Словно судьба проверяет его, прежде чем вынести окончательный приговор.
— Я видел ужасные вещи, Грейс, — откликнулся он наконец. — Как и моя шотландская бабка, и ее отец до нее, и, возможно, много поколений до них. Да, мы несем в своей крови это проклятие. Являемся ли мы Посвященными? Не имею понятия.
— Значит, отметина на твоем бедре не просто татуировка, — сказала она. — А легенда о Стражах не просто легенда. Вы с Рэнсом и вам подобные — потомки Сибиллы.
Рутвен отвернулся.
— Да, — кивнул он, — вне всякого сомнения. Сохранилось достаточно семейных историй, подтверждающих этот факт.
— Значит, твоя мать была индийской ведуньей, — медленно произнесла Грейс, — которая вышла замуж за шотландца. Он обладал Даром и носил на теле знак Стража, чьей заботой было охранять тебе в детстве. С таким смешением кровей, Эдриен, ты не мог бы избежать своей судьбы, как ни старался.
Рутвен был потрясен, с какой легкостью она приняла это, — заслуга его сестры, можно не сомневаться. Повернувшись к девушке лицом, он взял ее за руку.
— Ты рассуждаешь об этом, словно речь идет о рыжих волосах или ревматизме, передающимся по наследству. Хотел бы я быть таким хладнокровным!
— О нет, — возразила она трепетным тоном. — Моя бедная тетя видела ужасные сны — сны, которые могли сбываться; так по крайней мере говорили в деревне. Папа рассказывал, что с ней обращались как с парией, и в конечном итоге его сестра бросилась в море со скалы. Это разбило сердце моего отца. Нет, Эдриен, кем бы я ни была, я не могу спокойно рассуждать на подобные темы.
Это признание немного успокоило Рутвена. До него доходило немало подобных историй — деревенские предрассудки живучи, — но печально было слышать это от Грейс.
— Почему ты привез меня в этот дом, Эдриен? — спросила она. — Наверное, вовсе не для того, чтобы соблазнить? Но джентльмен, которого я встретила в клубе, очень отличался от сердитого взбудораженного мужчины, который затащил меня под лестницу и зацеловал до бесчувствия.
Рутвен задумался. Пожалуй, она имеет право знать. Вначале он не хотел пугать Грейс. Собственно, даже не был уверен, что он видел. Он и сейчас не уверен. Но, наверное, пришло время сказать ей правду.
Маркиз забрался на постель, скрестив подсобой ноги, и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.
— В то утро я заехал в дом Холдинга на Белгрейв-сквер, — сказал он. — И там у меня было… видение. Я не верю, что смерть Холдинга была последней в этом ужасном деле. Слишком остро чувствую это. А сегодня мне приснился сон…
«Сон, в котором я видел тебя мертвой, — подумал он, закрыв глаза. — О, Грейс! Моя любовь! Я видел нож и кровь и чувствовал, как моя жизнь утекает вместе с твоей…»
Впрочем, она говорила о его видении, а не сне. К тому же его сны никогда не были пророческими. Даже видение можно трактовать по-разному. И даже пророчество может не сбыться, если вмешается провидение или что-нибудь другое. Это не раз доказывалось в истории и отчасти объясняло причину появления Стражей, обязанных оберегать Дар от тех, кто хотел вмешаться в естественный ход событий с дурными намерениями.
Рутвен открыл глаза, но не решился встретиться с девушкой взглядом, опасаясь, что она увидит в его глазах больше, чем он хотел.
— Я не уверен, — уклончиво произнес он, что в общем-то было правдой.
— Но ты видел что-то, — настаивала Грейс.
Рутвен повернулся к ней с обреченным видом.
— Фенеллу Крейн, — сказал он. — Я видел ее мертвой на снегу — жестоко убитой. Вокруг нее бушует смерч из ненависти и страха, но… я не знаю, как это объяснить.
— Сестра Итана… — прошептала Грейс, схватившись за горло. — Боже! Неужели она умрет?
Он покачал головой:
— Я не знаю, но опасаюсь этого. Видение может объясняться по-разному. Возможно, я его неправильно истолковал. Но я поставил в известность Нейпира несколько дней назад.
— И он поверил? — нетерпеливо поинтересовалась она. — Боже, неужели комиссар знает, что у тебя есть Дар?
На этот раз Рутвен даже не пытался ничего отрицать.
— Кто-то посвятил его в мои секреты, — устало произнес он. — Это случилось, вероятно, несколько месяцев назад, когда Лейзонби еще сидел в тюрьме. Осведомитель скорее всего из высших правительственных кругов, учитывая, что только три-четыре человека в курсе. Все остальные уже мертвы, и никто из членов общества не мог предать меня. Но Нейпир считает все это чепухой.
— Моп Dieu, — промолвила Грейс.
— Пусть тебя утешит хотя бы тот факт, что Нейпир организовал наблюдение за домом, — сказал Рутвен. — Вчера я свозил его в Ротерхит, и мы виделись с мисс Крейн. Она показалась мне встревоженной и недоверчивой. Все это как-то связано с ее кузеном, но я не вижу, что может угрожать ей.
— А в какой форме эти откровения приходят к тебе? — продолжала расспрашивать Грейс. — В виде снов? Видений?
— Сам толком не пойму. Такое впечатление, словно какая-то энергия окружает меня. — Он отвел глаза, устремив взор вдаль. — Боже, это звучит как чистое безумие.
— Ничего подобного, — решительно возразила Грейс. — Расскажи мне, как это происходит. Подробно.
— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Знаю только, что, если я не буду начеку — если я сознательно не отключу на время свой мозг, — они появятся. Обычно это происходит, когда я касаюсь других людей — их обнаженной кожи. А иногда бывает достаточно взглянуть в глаза человеку. Словно Бог отдергивает занавеску на окне и позволяет мне заглянуть в чужую душу.
— Каждого человека? — Голос Грейс слегка повысился, словно она попыталась представить себе, как это бывает. Но вряд ли это было возможно. Никто не смог бы понять маркиза, не живи он с этим всю свою жизнь.
— Нет, слава Богу, — прошептал он, поникнув головой. — Некоторые люди являются Непостижимыми, как их называют Посвященные. По отношению к ним мы слепые.