— В сегодняшнем номере «Морнинг кроникл» напечатано сообщение о смерти Холдинга, — наконец сказал он. — Предполагается, что ему перерезали горло.
Грейс с новой силой ощутила горечь потери. В этом деле нет ничего недосказанного. Смерть Итана была быстрой, ужасной и реальной. И определенно от перерезанного горла.
События прошлой ночи предстали перед ее внутренним взором. Она видела Итана, хрипящего на полу, царапающего пальцами ковер, словно он пытался куда-то отползти. Неужели это случилось всего лишь три дня назад? Внезапно ей сделалась дурно, и она подалась вперед, схватившись за край дивана.
Ей нужно поскорее уйти. Этот человек — хоть и пэр королевства — не в состоянии помочь ей отыскать Рэнса. Тот уехал. Она не найдет здесь поддержки. Хуже того, от ее внимания не ускользнули полицейские, дежурившие этим утром на углу площади, и она заметила, что один из них следовал за ней на всем пути сюда. Как она объяснит свой визит в клуб? А ведь придется. Полиции будет несложно проследить ее связь с известным убийцей, Рэнсом Уэлемом.
Какой же она была дурочкой! Грейс вцепилась пальцами в ручки кресла и попыталась встать, но способность управлять своим телом покинула ее.
— Мадемуазель Готье? — раздался словно издалека голос лорда Рутвена. — Мадемуазель? — повторил он более резко.
— Oui? — Грейс удалось разжать пальцы. — Прошу прощения.
— Какое отношение вы имеете к смерти мистера Холдинга?
Ей удалось выдержать его взгляд.
— Ваш сегодняшний визит сюда связан с убийством Холдинга? — Его глаза сверкали как черные бриллианты. — Вы присутствовали при этом? Вас допрашивали?
— Да! — выкрикнула она, поднявшись наконец с кресла. — Да, да и да — вот ответ на все ваши вопросы. Я серьезно опасаюсь, что я главная подозреваемая. Впрочем, не знаю. Мне ничего не объяснили. Меня выставили из дома и запретили видеться с детьми. Ко мне приставлен полисмен, который следует за мной по пятам. Думаю, можно с уверенностью сказать, что я увязла в этом деле по уши.
Выпалив эту тираду, Грейс подхватила юбки и кинулась к двери. Но Рутвен оказался проворнее и преградил ей путь. Она уткнулась в него и почувствовала, что внутри у нее что-то оборвалось. Рутвен схватил ее за плечи, и она обмякла, приникнув к нему с коротким рыданием.
И тут он поступил неожиданно даже для самого себя: обнял ее, сначала осторожно, словно ребенка. Как будто она была сделана из стекла и могла разбиться от малейшего прикосновения. Но спустя мгновение его руки сомкнулись вокруг нее и сжали со всей силой.
— Упокойтесь, дорогая, — произнес он, обдавая теплым дыханием ее висок. — Наверняка не все потеряно. Давайте подумаем, что можно сделать.
Подобная нежность со стороны человека, который своим видом отнюдь не излучал доброжелательности, была столь неожиданной, что Грейс чуть не расплакалась.
— О, сэр, вы не представляете, что я потеряла, — произнесла она, подавив очередное рыдание. — Но вы… вы такой отзывчивый. Спасибо.
— Отзывчивый? — повторил Рутвен таким тоном, как будто это слово никогда прежде не применялось к нему.
Грейс уперлась ладонями ему в грудь и попыталась отстраниться. Он разжал объятия, глядя на нее с непроницаемым видом. Утрата его прикосновения была почти мучительной. Она так нуждалась сейчас в человеческом участии.
Впрочем, все вышло удачно, ибо в следующее мгновение дверь широко распахнулась и появился слуга, кативший тележку с чайными приборами и закусками. Грейс отвернулась к окну, смаргивая слезы, пока лакеи сервировал чай.
— Вы должны остаться, мадемуазель Готье, — заявил Рутвен под звяканье фарфора и серебра. — Я настаиваю на том, чтобы вы перекусили и рассказали мне, чего именно хотели от сержанта Уэлема — точнее, лорда Лейзонби.
Спустя пять минут Грейс обнаружила, что сидит в кресле, а ее застывшие руки согревает чашка с чаем. Она поднесла ее к губам и с благодарностью отхлебнула, пока лорд Рутвен наполнял ее тарелку едой.
Чашки, рассеянно отметила она, из тончайшего фарфора, а чайник — из тяжелого серебра, украшенный такой же эмблемой, как и фронтон клуба. Казалось, каждый предмет в этом доме демонстрировал сдержанную мужественность и богатство. Чем бы ни занималось Общество Святого Якова, его члены явно ни в чем не нуждались. Грейс было трудно совместить эту роскошь с грубоватым, закаленным жизнью солдатом, каким она знала Рэнса Уэлема.
Лорд Рутвен бросил на нее заинтересованный взгляд, прервав ее размышления.
— Мы встретились при довольно любопытных обстоятельствах, мадемуазель, — промолвил он, положив на ее тарелку лимонное пирожное с помощью изящных серебряных щипчиков. — Вначале из-за отсутствия Лейзонби вам пришлось иметь дело со мной. А потом вы оказались свидетельницей моей отвратительной вспышки гнева.
— Я вас не виню. — Грейс взяла тарелку, благодарная за этот светский разговор, затеянный, как она догадывалась, чтобы помочь ей расслабиться. — Этот ужасный молодой человек… Как его имя?
— Колдуотер. Он превратился в настоящую занозу, постоянно вытаскивая эту старую историю с обвинениями лорда Лейзонби в убийстве. Но я разберусь с ним. А теперь, прошу вас, расскажите, почему вы хотели видеть Лейзонби.
Грейс поставила чашку.
— Зачем вам это надо?
Он бросил на нее выразительный взгляд.
— Чтобы помочь вам.
— Но с какой целью? — Грейс нахмурилась. — У вас нет никаких обязательств передо мной. Вы видите меня впервые в жизни.
Маркиз на мгновение замялся, словно взвешивая свои слова.
— Наверное, так было суждено, мадемуазель Готье, — сказал он. — В конце концов, это судьба привела вас сюда сегодня.
— Полагаю, человек сам определяет свою судьбу, — возразила она. — Вы ничего мне не должны.
— А Лейзонби должен?
— Похоже, он так считает.
— А разве долг моего брата не мой долг? — поинтересовался Рутвен. — Лейзонби сделал бы то же самое для меня. Поэтому я снова спрашиваю вас, мадемуазель Готье: чего вы хотели от него?
Грейс открыла рот, но ничего не сказала.
— Даже не знаю, — призналась она наконец. — Просто я надеялась… что он даст мне совет. В конце концов, кто сделает это лучше? Рэнс был несправедливо обвинен в убийстве. Из-за этого ему пришлось бежать из страны и стать наемником. Но в конечном итоге он добился своего, очистив свое имя от всех обвинений.
— В суде ее величества — возможно, — заметил лорд Рутвен. — Но в общественном мнении? Я бы не торопился так утверждать.
— Мне наплевать на общественное мнение, — сказала Грейс.
— Увы, моя дорогая, это Англия. — Он бросил на нее странный взгляд. — Боюсь, вам придется с ним считаться.
— С какой стати?! — резко отозвалась она. — Начать с того, что я вообще не понимаю, зачем вернулась сюда. От моих английских родственников никакой помощи, полиция относится к француженкам с подозрением, а мой жених умер. Мне нечего терять, кроме доброго имени моего отца. Это единственное, за что я буду бороться.
В черных глазах Рутвена мелькнуло жесткое выражение.
— Ваш жених?
Грейс снова взяла свою чашку, но ее рука дрогнула, и та громко звякнула о блюдце.
— Мы с мистером Холдингом… тайно обручились.
— Вот как? — переспросил Рутвен. — И никто не знает об этом?
— Не совсем так. — Грейс сделал глоток крепкого черного чая, черпая в нем силы. — Его сестра, Фенелла Крейн, в курсе. И семья его покойной жены. Однако мы не спешили с официальным объявлением, ожидая, пока закончится год траура. Но мы сказали девочкам. — Внезапно ее лицо сморщилось. — Они были так счастливы! Я опасалась, что они будут против. Ведь все произошло слишком быстро. Но они… так обрадовались…
Она не понимала, что плачет, пока Рутвен не опустился на диван рядом с ней, протянув носовой платок.
— О, — прошептала Грейс, неловко поставив чашку. Она вытерла глаза и высморкалась. — Должно быть, вы считаете меня ужасной плаксой.
— Я считаю вас, мадемуазель Готье, — промолвил он, — молодой женщиной, которая успела повидать в жизни много трагического.