Гудинас налил воды, протянул ей стакан.
— Я во всем виновата: в своей гибели, в смерти Магды! Только я одна! — Дрожащей рукой Ядвига накапала в стакан из пузырька лекарства, выпила одним глотком. Постепенно успокоилась. Они долго молчали, не глядя друг на друга. Наконец капитан попросил:
— Расскажите о Магде.
— Тогда уж о Магде и об Оринтасе, — выдохнула она. — Понимаете, семейная жизнь у меня сложилась неудачно. Вышла не по любви, а так... чтобы в девках не засидеться. Муж зарабатывает хорошо, квартира... Но мне тяжело с ним... Я чувствую себя спокойнее, когда он в плавании... — Ядвига закрыла глаза и несколько секунд собиралась с мыслями. — А Оринтас... Ему стоило только поманить меня пальцем... Но появилась Магда. Оринтас приударил за ней... Однако Магда не побежала к нему, как большинство женщин, а только над ним посмеивалась. Поначалу я обрадовалась, что у него ничего не выходит, но позже заметила, что Оринтас внутренне изменился. И я поняла, что он полюбил Магду. Вообще едва я с ней познакомилась, как сразу же почувствовала, что она лучше и счастливее меня. С одной стороны, как и многих, меня тянуло к ней — она веселая, умная, раскованная... И в то же время завидовала; завидовала, что ей хорошо, что она умная, что ее любит Оринтас... Это двойственное чувство по отношению к ней мною и руководило. Я подружилась с Магдой, но уже подсознательно чувствовала, что при первой же возможности сделаю все, чтобы ей было плохо. Магда не догадывалась об этом. Оринтас же растерял весь свой цинизм, стал каким-то другим. А год назад я их встретила вместе на улице и поняла, что они счастливы.
— И вы решили отомстить Магде?
— Да! Особенно после того, как связалась с Буткусом. Получилось, что из всех четырех лишь я оказалась низкой женщиной, они смеялись над Буткусом, я им подыгрывала, но ощущала себя такой мерзкой, такой грязной! Тадеуш познакомился с Бените в прошлом году, в фотоателье. Магда ему очень понравилась, но все знаки внимания встречала равнодушно, а это задевало его самолюбие. При мне он часто рассматривал фотографию Бените и говорил, что неплохо было бы переспать с этой гордячкой. Раз он высказался об этом и при Буткусе. Буткус уже давно питал ненависть к Магде за то, что она отказалась сниматься для порнографии да еще надавала ему оплеух. Он подсказал Тадеушу план: заманить Магду, напоить до одурения и овладеть ею.
— Какая же роль отводилась вам в плане Буткуса?
— Самая гадкая. — Ядвига скривила губы в горькой усмешке. — Но, впрочем, я злорадствовала: сможешь ли ты, Магдочка, теперь остаться чистенькой!? И что подумает обожающий тебя Оринтас?
С моей помощью все было разыграно словно по нотам: я встретила Бените после ее отпуска, счастливо проведенного с Оринтасом, — они уже собрались пожениться; затащила в кафе поболтать. Там, вроде бы случайно, оказался Тадеуш. За стаканом вина разговорились. Тадеуш как бы между прочим сообщил, что у его близкого друга есть присланные из Парижа альбомы репродукций Дали, Пикассо, Матисса, а также масса интересных пластинок. Пригласил... Но Магда одна не желала ехать и принялась уговаривать меня составить ей компанию. Я для вида отнекивалась, но в конце концов позволила себя уговорить. Друг Тадеуша обрадовался компании. Откупорили шампанское, затем стали готовить коктейли. В стакан Магды Тадеуш незаметно добавлял что-то, она быстро пьянела и совершенно потеряла голову. Застолье принимало все более фривольный характер. Парни спровоцировали разговор таким образом, что выходило, будто Магда сама стремится провести с Тадеушем ночь, а меня уговаривает пить и остаться в этом доме против моего желания. Весь разговор они незаметно записывали на пленку.
Утром Магда очнулась в постели Тадеуша. Ей стало совсем жутко, когда она прослушала магнитофонную запись вчерашнего разговора. Выходило, что она виновата не только в своем падении, но и моем тоже. Она умоляла меня простить ее. Я же разыграла трагедию, убеждала, что она разрушила мою семью. Тадеуш стал требовать, чтобы Магда приходила к нему. Та наотрез отказалась. На следующий день Тадеуш сказал Оринтасу, что Магда якобы его любовница, и дал прослушать по телефону часть магнитофонных записей. Я тоже подтвердила Оринтасу, что Магда изменяет ему с Тадеушем. Я не осознавала в то время, что ставлю крест и на своей судьбе. — Ядвига смотрела на капитана тусклым, казалось, невидящим взглядом.
— Не понимаю, как можно было пойти на такое...
— Я и сама сейчас не понимаю. Кажется, будто все происходило в ужасном сне. Магда ведь погибла тоже из-за меня. — Ядвига затравленно оглянулась вокруг, будто боялась, что кто-то может подслушать ее исповедь. — В конце сентября Тадеуш и Пинкявичус приказали мне устроить у себя на пару недель квартиранта, обещали щедро заплатить и после этого совсем оставить меня в покое. Квартирант, мужчина лет шестидесяти, солидный, высокий, сильный, отрекомендовался Анатолием. Позже я узнала, что фамилия его Федорович. А потом Пинкявичус привел еще одного человека. Прежде чем ввести его в квартиру, он везде погасил свет, а мне приказал сидеть на кухне. Этот человек долго разговаривал с Федоровичем в комнате. До этого момента я думала, что главным в их компании является фотограф, но тот, другой, лица которого я так и не увидела, распоряжался, а фотограф выполнял его команды. В конце визита этот главный шепнул мне в темной прихожей, чтобы я глаз не спускала с Федоровича. А однажды Федорович попросил меня купить для него портфель, сотню полиэтиленовых пакетиков и рюкзак. Я подсмотрела, что в пакеты он упаковал деньги; часть сложил в рюкзак, другую часть — в портфель. На следующий день он одел штормовку моего мужа, взял лопату и куда-то уехал с рюкзаком. Возвратился только вечером. Пока Федорович жил у меня, он отрастил бородку.
— Пинкявичус знал о деньгах?
— Да, я рассказала ему.
— Что же было дальше?
— Пинкявичус сказал, что ему нужно поселить Федоровича на один-два дня за городом. Я сразу подумала о пустующей даче Котинаса, потому что от Бените узнала о том, что художник в отъезде и ей разрешено пользоваться домом. Нужно было как-то уговорить Магду поселить там Федоровича. Тадеуш обещал навсегда оставить ее, если она устроит там большого начальника из Москвы, рыболова, всего на день-два. Я тоже стала умолять разрешить воспользоваться дачей. Она согласилась, но оставить в этом доме чужого человека не могла и сказала, что сама эти дни должна быть в Тракае. Она попросила и меня приехать, так как не хотела, чтобы потом возникли какие-либо кривотолки о ее поведении. На том и порешили. Договорились вести себя так, чтобы соседям не бросалось в глаза, будто на даче проживают посторонние, поэтому ставни в доме не открывали. Все это как нельзя лучше подходило Пинкявичусу.
Тадеуш сказал, что на своей машине отвезет всех в Тракай после работы в пятницу, а сам потом уедет обратно в Вильнюс. Ну, в пятницу вечером Магда, Тадеуш и Федорович поджидали меня в машине возле здания нашего заводоуправления. Я уже бежала по лестнице, когда меня окликнул Оринтас. Какая-то минутная злость заставила меня сказать ему, что я очень спешу, так как внизу меня поджидают Магда и Тадеуш, чтобы поехать с компанией на пикник в Тракай. Оринтас посмотрел в окно, увидел их и побледнел. А я ушла.
В Тракае Магда и Федорович пошли берегом озера к даче, а мы с Тадеушем отправились в магазин, чтобы купить съестного к ужину. Тадеуш передал мне бутылку коньяка, в котором было растворено снотворное. Я должна была, когда Федорович и Магда уснут, незаметно впустить в дом Тадеуша и Пинкявичуса. Вечером мы смотрели телевизор и потягивали коньяк. Я только делала вид, что пью; Магда, к сожалению, тоже почти не пила. Зато Федорович выхлестал полбутылки. Снотворное подействовало, и он прямо за столом стал клевать носом. Наконец и Магда захотела спать. Мы поднялись наверх, в спальню. Когда Бените уснула, я спустилась вниз. Федорович храпел за столом. Я отперла дверь. Тадеуш и Пинкявичус связали Федоровича. Потом привели его в чувство. Стали допытываться, где он спрятал деньги. Федорович ругался и кричал, что делиться ни с кем не намерен. На это Пинкявичус ответил: «Хорошо. Поговоришь с Совой. Он устроит тебе небольшой ад». Пинкявичус велел Тадеушу погасить свет, а мне подняться в мезонин. Сам же со свечой в руке отправился отпирать дверь. Когда я поднималась по лестнице в мезонин, то заметила, что старик впустил в дом высокого мужчину — в шляпе и темном пальто. Я лежала в постели, ожидая чего-то ужасного. — Ядвига задрожала и закусила губу. Она уставилась взглядом в одну точку и несколько минут молчала, потом слабым, срывающимся голосом произнесла: — Боже мой, этот крик я никогда не забуду!.. Он так закричал там, внизу...
— Кто?
— Федорович... Магда проснулась, недоуменно посмотрела на меня, потом вскочила и бросилась из комнаты. Я кинулась вслед за ней и все, что было дальше, видела с лестницы. Фотограф схватил Магду, ударил ее кулаком. В комнате горела только одна свеча. Лица не различались, только силуэты в полумраке... В этот момент из подвала вышел Сова. По голосу я узнала — это тот, самый главный у них. Он схватил Магду за волосы. Я услышала, как затрещала разорванная на ней ночная рубашка...
— Как выглядел этот Сова?
— Я не разглядела — темно и всего несколько секунд... Из подвала — стоны Федоровича. Ужас! Потом клеймо... Раскалили его на свече... Вопль Магды. — Ядвига махнула рукой. — И тут Сова крикнул, что выполнил обещание, данное Котинасу... А Федорович сказал, где деньги. Сова отправился за ними. А мне связали руки и велели спуститься в подвал. Тадеушу приказали сторожить нас. Федорович лежал без сознания. Магда забилась в угол. Мне показалось, что она потеряла разум. Потом Сова вернулся с деньгами. Они с Пинкявичусом считали их. Денег было очень много. Тадеушу дали двадцать пять тысяч. Тот был счастлив. Смеялся среди крови. Потом Сова и Пинкявичус обсуждали, что делать с Магдой и со мной. Господи! Зачем она проснулась от крика! Сова настаивал, чтобы ее убили, так как неизвестно, что она может выкинуть. Да и меня они собирались убить. Пинкявичус ему возражал, опасался, что при розыске выйдут на фотоателье. Это был ужас! Я вспомнила, что всех нас накануне видел Оринтас, и крикнула об этом из подвала. Это решило нашу судьбу, Сова сказал, что Пинкявичус сам возьмет гарантию молчания у Магды: кровь и деньги заставят ее молчать. Потом хлопнула входная дверь. Это ушел Сова. Больше на даче мы его не видели.