— Прозит, — кивнул ему Гринберг и сделал паузу, дождавшись, когда опустевшая рюмка снова окажется на столе. — Еще вопросы?
— Да, — кивнул Калашников. — Самый главный вопрос. Что с нами будет дальше?
— Новая жизнь, Артем Сергеевич, — серьезно ответил Гринберг. — И начнется она прямо сейчас.
— Школа переподготовки? — язвительно поинтересовался Калашников. — Занятия уже через два часа?
— Что-то в этом роде, — с улыбкой кивнул Гринберг. — Вам понравится!
Глава 2. Законные иммигранты
Богатая у нас страна, много всего, и ничего не жалко. Но главное наше богатство — это люди.
1.
Со всех сторон осмотрев похожую на стеклянный саркофаг установку, Павел Макаров опасливо покосился на стоявшего рядом врача.
— Вот это и есть медикам? — Врач молча кивнул. — А больно не будет?
— Наоборот, — бесстрастно ответил врач. — Будет очень приятно. Потом, после обследования.
— Полезай, полезай, — усмехнулся Артем Калашников. — Не собираешься же ты и дальше пугать звездных русичей своим двухсотпятидесятилетним телом?!
— Двухсотдевяностолетним, — огрызнулся Макаров. — Ну ладно, где наша не пропадала…
Он присел на край «саркофага», закинул на него ноги и улегся на спину, скорчив скептическую гримасу.
— Расслабьтесь, — заученным тоном сказал врач. — Когда почувствуете тепло, закройте глаза. Удачного обследования!
Крышка медикама мягко опустилась на его основание. Калашников с удивлением отметил, что толстые прозрачные стенки нисколько не исказили изображение лежащего внутри человека. Ну что ж, подумал он. Посмотрим, на что способна медицина двадцать третьего века.
— Вы уверены, что хотите видеть все подробности? — в очередной раз спросил врач.
Калашников усмехнулся. Врач вел себя так, словно только и занимался обследованием пришельцев из прошлого в присутствии их недоверчивых друзей.
— Уверен, — ответил Калашников. — А если начнет тошнить, я попрошу вас сделать мне какой-нибудь укол!
— Хорошо, — ответил врач таким тоном, что Калашникову стало не по себе. — Приступим.
Таинственная установка засветилась густым фиолетовым светом. В первое мгновение Калашников подумал, что врач включил подсветку — но почти сразу же понял, что ошибся. Светилось тело лежавшего в «саркофаге» Макарова. Одежда, очки и даже ремень его куда-то исчезли; Макаров лежал на прозрачном основании совершенно голый, блаженно улыбался и светился, как сотня неоновых ламп. Через несколько секунд Калашников заметил, что тело Макарова тоже стало прозрачным: внутренние органы начали просвечивать через кожу, мозг засиял особенно ярким, почти белым светом.
— Очень интересно, — пробормотал Калашников.
— Это только начало, — заметил врач. — Смотрите, что будет дальше.
Внутренние органы Макарова постепенно меняли цвет. Из фиолетовых они превращались в синие, зеленые и даже желтые. Калашников быстро догадался, что это означает, и когда добрая половина Макарова засияла всеми цветами радуги, издал протяжное «у-у!».
— Да, — сказал врач. — Плохо. Даже для двадцать первого века.
— Вы еще меня не видели, — усмехнулся Калашников.
— Ничего страшного, — ответил врач. — И вас вылечим.
Похоже на то, подумал Калашников, наблюдая за постепенно синеющим телом Макарова. Еще и пяти минут не прошло, а Паша уже идет на поправку! Интересно, близорукость и искривление позвоночника они тоже умеют лечить?
Грудная клетка Макарова наполнилась воздухом, и Калашников услышал едва различимый хрип. Врач покачал головой.
— Курильщик, — пояснил Калашников. — Кстати, а в Звездной России еще что-нибудь курят?
— Курят, — подтвердил врач. — Но не такую отраву.
Хрип усилился, и на губах Макарова выступила фиолетовая пена. Калашников цокнул языком, представил себе, как будет выглядеть в «саркофаге» очистка печени, и решился.
— Кстати, — сказал он, повернувшись к врачу, — элфот Гринберг говорил о двух вариантах обследования. Стационарный, в медикаме, — Калашников показал на «саркофаг», — я уже видел. Нельзя ли заодно попробовать и второй? Кто знает, когда нам в следующий раз понадобится медицинская помощь!
— Вы имеете в виду медикор? — уточнил врач.
— Да, — вспомнил Калашников, — именно так он и назывался. Насколько я понял, эта штука занимает куда меньше места.
— Но требует больше времени, — возразил врач. — Хорошо, сейчас сделаем медикор.
Сделаем, повторил про себя Калашников. Какое стойкое оказалось выражение! Двести пятьдесят лет, а смысл все тот же.
Врач сделал шаг в сторону, нахмурился и пошевелил перед собой растопыренными пальцами. У Калашникова на мгновение зарябило в глазах, а потом он увидел, что врач стоит перед массивным белым креслом, на лоснящемся кожаном сиденье которого лежит черная глянцевая таблетка.
Так-так, подумал Калашников. Это что же, врач и в самом деле его «сделал»?! Интересно, как это у него получилось?
— Простите, — сказал он, показав на кресло. — А откуда оно взялось?
— Я его включил, — ответил врач. — Медикор пришлось сделать, а кресло всегда здесь. Типовая конфигурация.
— Понятно, — пробормотал Калашников, понявший только всю глубину своего невежества. — Значит, вот эта черная таблетка и есть медикор?
Врач взял «таблетку» большим и указательным пальцем.
— Да, это медикор, — сказал он. — Одноразовый робот, оптимизирующий человеческий организм. Среднее время работы — тридцать минут. Садитесь в кресло, Артем Сергеевич. Обследование вашего друга закончено; теперь ваша очередь.
Калашников услышал громкий протяжный зевок и посмотрел в сторону медикама. Макаров уже открыл глаза и теперь с удивлением рассматривал свои руки, сжимая и разжимая пальцы. Калашников отметил, что Макаров снова полностью одет, вот только очки его куда-то запропастились.
— Вижу, — сказал Макаров, помахав ладонью перед лицом. — Без очков вижу!
— Тебе еще и легкие прочистили, — сообщил Калашников. — Теперь курить будешь, как я — задыхаясь и кашляя!
— То-то я смотрю, какой воздух вкусный… — пробормотал Макаров и одним движением соскочил на пол. — Елки-палки! Да что же это со мной?!
— А что такое? — насторожился Калашников.
Вместо ответа Макаров раскинул руки и подпрыгнул в воздух с явным намерением полететь.
— Ага, — сказал Калашников. — Понятно. Чувство легкости в теле, бодрость необычайная? Летать небось хочется?
— Да, — кивнул Макаров. — Вот только не получается.
— Это пока, — мрачно заметил Калашников. — Еще пара таких обследований, и полетишь. Значит, близорукость тебе вылечили; а раскрой-ка ты рот!
— Точно! — Макаров хлопнул себя по лбу. — Зубы! Полный рот зубов!
— Ну, все, — сказал Калашников, убедившись, что Макаров не врет. — Таблетку мне, таблетку! Я тоже хочу в светлое будущее!
Он забрался на белое кресло, вытянул ноги и раскрыл рот.
— Ты куда это? — спросил Макаров, полагавший, что Калашников тоже полезет в медикам.
— По второму варианту, — ответил Калашников. — Медикор вместо медикама!
— Возьмите, — врач протянул Калашникову черную «таблетку». — Положите в рот, плотно сожмите зубы и сделайте глубокий вдох. Потом расположитесь поудобнее. Медикор подействует через десять секунд.
— Понял, — кивнул Калашников и заглотил черный диск медикора.
Макаров с любопытством покосился на друга. Медикор — это не медикам, подумал он. Такой штукой можно где угодно воспользоваться, даже на чужой планете. Интересно, как она действует?
Калашников со свистом выпустил воздух. Врач поспешно отошел подальше от кресла. Макаров, почувствовав неладное, последовал его примеру.
Голова Калашникова дернулась, и в ту же секунду лицо его стало совершенно белым. Затем изо рта, глаз и ушей вылезли острые синие иголки; вытянувшись на добрых полметра в разные стороны, они превратили голову Калашникова в экзотического морского ежа. А затем точно такие же иголки полезли из шеи, груди, рук, живота — и вот уже Калашников повис в воздухе, опираясь на целый лес длинных, тонких, но дьявольски прочных шипов.