Макаров раскрыл рот и с ужасом уставился на врача.
— Медикор, — сказал тот и пожал плечами. — Не волнуйтесь, обменники самоликвидируются.
Макаров шумно втянул воздух и ухватился за край «саркофага». Зрелище обросшего иголками Калашникова было для него чересчур футуристическим. Надо было его в саркофаг отправить, подумал Макаров, а мне — таблетку глотать. То-то бы Артем порадовался, глядя на синие иголочки! Вполне в его вкусе.
Подвешенное в центре игольчатого эллипсоида тело Калашникова покрылось тонкой глянцевой оболочкой. Под ней шли какие-то бурные процессы, оболочка бугрилась, меняла цвет, как растягивающийся воздушный шарик, посвистывала и шипела при особенно резких движениях. Не будь рядом застывшего со скрещенными на груди руками врача, Макаров давно уже решил бы, что Калашникову пришел конец; но врач глядел на происходящее с плохо скрываемой скукой.
— Долго так будет продолжаться? — спросил Макаров.
Врач покачал головой:
— Не меньше часа. Очень много нарушений.
Макаров почесал в затылке.
— Тогда, может быть, я пока фильмы посмотрю? — предложил он. — Михаил Аронович говорил, что где-то здесь есть телевизор…
— Экран, — поправил врач. — Сейчас сделаю.
Макаров захлопал глазами. Противоположная стена комнаты вдруг отъехала на несколько метров, потемнела, превращаясь в огромный телевизионный экран. Перед ним тут же возникло обтянутое коротковорсным покрытием кресло, на подлокотнике которого Макаров с изумлением заметил узкую «шоколадку» дистанта.
— Пожалуйста, — сказал врач. — Возьмите серфер в руку, и нажимайте на кнопки, пока не увидите.
— Не увижу что? — спросил Макаров.
— То, что вас заинтересует, — ответил врач. — Серфер поймет.
2.
Макаров сел в кресло и не долго думая нажал первую же попавшуюся кнопку.
Врач за его спиной неопределенно хмыкнул. Экран перед Макаровым вспыхнул на миг ровным белым светом и снова погас.
Макаров недоуменно обернулся к врачу.
— Любую другую, — сказал тот. — Эта, нижняя — выключение.
— А, вон оно как, — пробормотал Макаров и надавил верхнюю кнопку.
Экран исчез. На его месте в стене образовался квадратный проем, сквозь который прямо на Макарова уставилась громадная зубастая акула.
От испуга Макаров нажал на ту же кнопку еще три раза.
На этот раз экран распахнулся в черноту космоса, по которому медленно дрейфовал темный, ноздреватый астероид. Голос диктора принялся рассказывать о химическом составе этого небесного тела, а также о тестах, позволяющих определить, как давно астероид пролетал в непосредственной близости от миниатюрной черной дыры.
Макаров пожал плечами и еще раз надавил на кнопку.
Над раскинувшимся до самого горизонта сосновым лесом вставало белесое осеннее солнце. Его лучи отражались от массивного металлического шара, висевшего высоко в воздухе в окружении трех ажурных башен. Диктор все тем же торжественным тоном объявил, что данный шар — первая в истории человечества машина времени, способная извлечь из глубин прошлого крупные материальные объекты.
Макаров почесал подбородок и, по привычке прищурясь, попробовал получше рассмотреть шар.
В то же мгновение шар подлетел к самому экрану, раскрылся пополам, как разрезанное яблоко, и начал помигивать своими внутренностями, иллюстрируя рассказ диктора о современных хроноквантовых технологиях.
Ну-ка, ну-ка, подумал Макаров. А как насчет хроноквантовой пены?
Шар послушно разлетелся на куски, один из которых пролетел прямо через комнату, и в проеме экрана Макаров увидел хорошо знакомый кратер, заполненный серой сверхтекучей пылью. Диктор пояснил, что каждое перемещение объектов из прошлого сопровождается возникновением в нашей реальности вот этой самой пены — особого состояния материи, обладающей бесконечной энтропией и температурой значительно ниже абсолютного нуля.
Макаров поежился, зевнул и снова надавил на кнопку.
Под его ногами возникла укутанная голубой атмосферой планета. Большую часть ее видимой поверхности занимали крупные острова, между которыми простирались разноцветные водные пространства. Над планетой, практически на самой границе атмосферы, висел космический корабль, похожий на застывшую в полете капельку ртути. Все тот же нудный диктор сообщил, что исследовательский корабль «Стриж» является последним достижением Звездной России в области звездолетостроения. Три независимые энергетические установки — корабль подлетел вплотную к экрану, сделался прозрачным и показал каждую из этих установок, — четыре дорелятивистских привода, помимо маршевого нуль-Т, скоростной интерфейс с Галактическим Метро, возможность настройки на стационарные тоннели любых стандартов, возможность гибкого изменения физических характеристик, вариационная и фрактальная защиты, формирователь связных пространств…
Каждое слово диктора сопровождалось серией картинок, показывавших в действии рекламируемые особенности корабля. Фрактальная защита вобрала в себя луч лазера толщиной с сам корабль, задержала его на полсекунды в своих внутренних пространствах и выпустила обратно; вариационная защита, насколько понял Макаров, основывалась на каком-то искажении времени и пространства — налетевший с соседней орбиты метеоритный рой пролетел сквозь корабль, оставив после себя ясно видимые следы столкновения — но самих столкновений Макаров так и не увидел. Вот это техника, подумал Макаров; но как же она летает? Что это за четыре дорелятивистских привода?
Угадав его мысли, диктор перешел к маневренным свойствам звездолета. Сначала он долго расписывал уникальную возможность пилотажа на сверхсветовых скоростях, сопровождая свои слова показом стремительно мелькавших мимо корабля звезд и скоплений, а затем перешел к более приземленным вещам. Макаров узнал, что в обычном пространстве большинство звездолетов вынуждены использовать импульсную нуль-транспортировку, затрачивая на планетарный пилотаж до девяноста процентов всей отпущенной на рейс энергии. А вот «Стриж», оснащенный не только инерт-компенсаторами, но и принципиально новыми движителями Магнуса-Редькина, развивающими тягу в несколько миллионов тонн на килограмм собственного веса, обладал способностью разгоняться до сверхсветовых скоростей буквально за считанные минуты. В результате полетный ресурс «Стрижа» оказался практически не ограничен — пилотаж в околозвездном пространстве на прямой тяге требовал в сотни раз меньше энергии! Как бы в подтверждение слов диктора «Стриж» сорвался с места, оставив после себя россыпь световых бубликов, и на форсаже вылетел из звездной системы, совершив слалом между добрым десятком планет.
Макаров цокнул языком и мечтательно обхватил подлокотники кресла. Вот бы полетать на такой штуке, подумал он. Пилотаж на сверхсвете, планетарный пилотаж! Компенсированное ускорение в миллион «же»! Вот это я понимаю — Звездная Россия! Интересно, а у других государств Галактики есть что-то подобное?!
— Сам с собой разговариваешь? — услышал Макаров голос Калашникова.
— А? Что? — пробормотал Макаров, возвращаясь из глубин космоса к повседневной реальности. — Ты уже все?
— Все, — сказал Калашников, проведя ладонью по горлу. — Зубы как у акулы, глаза как у орла, мускулы такие, что сам себя боюсь. А ты чего здесь высмотрел?
— Да так, — пожал плечами Макаров. — То ли реклама, то ли новости техники.
— Скорее, реклама, — предположил Калашников. — Диктор твоим голосом говорил, заметил? Наверное, для большей доходчивости.
— Жаль, если реклама, — сказал Макаров, поднимаясь с кресла. — Кстати, а куда ты подевал свои синие иглы?
— Стряхнул на пол, — ответил Калашников, — он здесь по уму сделан, мусором питается. Ну что, пошли к Гринбергу? Или еще телевизор посмотрим?