Она будто и не заснула, а погрузилась в беспокойную дремоту, вот только мальчику стоило больших трудов ее растолкать. Он тряс и тряс ее за плечо, а она каким-то краем сознания понимала, что ее трясут уже довольно долго.
— Бабушка! — позвал он. Опять? Да, опять. Она уже слышала эти слова, они влились в сон. — Проснись!
— Я и не сплю.
— Тебе плохо?
«Если весь мир лихорадит, чего же мне быть в стороне?» — подумала она, а вслух сказала:
— Нет, я просто спала. Что стряслось?
— Он вернулся. Зовет.
Амат полулежа приняла позу благодарности, которую мальчуган понял даже в темноте. Затем слезла и встала на ноги. Отдых все-таки помог: в голове прояснилось, тело стало послушнее. По тому, куда падал свет в общей комнате, стало ясно, сколько она проспала — с обеда почти до вечера. Девицы пересели на другие места или вовсе разошлись. Рыжая сидела все там же, у лестницы, толстушка пропала. Охранник — другой, но той же породы — встретился с Амат взглядом и кивнул в сторону кабинета. Она жестом поблагодарила его, расправила плечи и открыла дверь.
За ее столом сидел Ови Ниит. Полузакрытые глаза придавали ему сонный вид — а может, он навещал свои винные погреба. Его одежда была из дорогого шелка, хорошего покроя, но на нем выглядела, как мятая постель. При виде Амат он изобразил приветствие, издевательски церемонное. Однако Амат ответила уважительно.
— Слышал я, что за тебя предлагают, — промолвил Ови Ниит. — Клич пустили по всему побережью. Немало за кусок человечины.
У нее пересохло во рту от испуга и стыда за этот испуг. В конце концов, она — Амат Кяан. Ей приходилось скрывать страх, слабость и одиночество еще до того, как сопляк, сидевший напротив, появился на свет. Этот навык она выработала в первую очередь.
— Сколько же? — спросила Амат нарочито-небрежным и безучастным тоном.
— Шестьдесят полос серебра тому, кто выдаст место ночлега, и пять — золотом, если доставить тебя людям Ошая. Пять полос золота — уйма денег.
— Соблазн немалый, — заметила Амат.
Юнец медленно ухмыльнулся и отложил лист, который читал.
— Как мы есть оба торговцы, я лишь предположу, что твое пребывание здесь окупится лучше, — сказал он. — Хотел бы я знать, чем ты заслужила такую цену.
Амат загадочно улыбнулась, гадая, что за мысли кроются за его тухлым взглядом. Не иначе, как ее продать, чтобы не остаться в убытке.
— Отчет готов? — спросил Ови Ниит.
Она кивнула и вытащила из рукава бумаги.
— Первый набросок. Еще надо посоветоваться с вами — убедиться, что я правильно поняла принципы здешней торговли. Но для ваших целей этого, полагаю, будет довольно.
— Что полудохлая кляча вроде тебя может знать о моих целях? — бросил он без злобы, но у Амат все равно сдавило горло.
— Из этих чисел? — спросила она с напускной уверенностью. — Я знаю, о чем вы подозревали. Потому и взяли меня к себе. Вас обкрадывают, причем кто-то из своих. — Ови Ниит нахмурился, глядя на цифры, но спорить не стал. — Если я найду преступника, это будет стоить дороже пяти золотых.
5
Утро дня высочайшей аудиенции выдалось сырым и пасмурным. После храмовых обрядов Лиат и Марчат Вилсин дожидались очереди уходить, поскольку первое право предоставлялось семьям утхайема. Даже огнедержцы, низшие среди знати, превосходили рангом торговцев — и здесь, и на приеме у хая. Пока они ждали, Эпани-тя принес свежего хлеба и фруктов, а потом отвел Лиат в уборную, где она и еще несколько женщин улучили возможность облегчиться.
Утренний дождь не перестал, но чуть утих. Солнце так и не вышло, хотя облака поменяли цвет на белый, что обещало к вечеру ясную погоду. И жару.
Когда подошла их очередь, появились носильщики полога, и Дом Вилсинов занял место в процессии к дворцу.
Строго говоря, стен там не было. Носильщики остановились, и Лиат ступила в редкий лес мраморных колонн. Потолок терялся далеко вверху и был таким облачно-светлым, что в его существование едва верилось. Зал церемоний был похож на поляну среди мраморного леса.
Хай со спокойным и строгим лицом восседал на большом диване резного эбена. Советники и слуги не должны были приближаться к нему до начала аудиенции. Сановники утхайема выстроились в круг, словно зрители перед спектаклем, и еле слышно шушукались. Вилсин-тя знал отведенное им место и мягко направил Лиат на скамью к другим торговцам.
— Послушай, — начал он, как только они сели. — В нашем ремесле есть свои трудности. Я про то, что нам приходится делать. Иногда все не так, как хотелось бы.
— Я понимаю, Вилсин-тя, — ответила Лиат, напуская на себя уверенность. — С этим я справлюсь.
На миг он заколебался, словно хотел что-то добавить, но тут флейта разразилась трелью, зазвучали фанфары и началась церемония вручения даров. Каждый род утхайема, как требовал обычай, явился со своим символическим даром, а следом за ними шли торговые представительства разных стран. Слуги, одетые в цвета дома или семейства, грациозно выступали вперед, неся ларцы и ковры, золоченые фрукты и рулоны тонкого шелка, всевозможные чудеса и диковинки. Хай Сарайкета по очереди осматривал приношения, удостаивая дарителей церемонной позой. Вилсин шевельнулся: носильщики его Дома вышли на середину круга. Четверо юношей несли, растянув за углы, узорчатое полотно с картой городов Хайема, вышитой серебряной нитью. Юноши шли в ногу, мрачные, точно на похоронах.
Точнее, мрачными были трое. Четвертый, хотя и не отставал, еле заметно крутил головой, кого-то или что-то выискивая. Лиат уловила шепот: зрелище позабавило зрителей. У нее упало сердце.
Четвертым носильщиком был Итани.
Марчат Вилсин, должно быть, заметил ее волнение и недоуменно покосился на помощницу. Лиат стояла с отсутствующим видом, боясь выдать себя. Она уже чувствовала, как у нее запылали щеки, и изо всех сил желала, чтобы румянец был не очень заметен. Четверка носильщиков подошла к хаю, и двое передних опустились на колено, чтобы полотно было лучше видно. Итани, кажется, наконец понял, куда попал, и встал навытяжку. Хай не выразил ни изумления, ни недовольства — просто принял подарок и отослал к остальным. Итани сотоварищи отправился восвояси; на их место вышли носильщики Дома Киитанов. Лиат наклонилась к управляющему.
— Вилсин-тя, нет ли здесь женской комнаты?
— Когда я волнуюсь, со мной творится то же самое, — ответил он. — Эпани тебя проводит. Главное, вернись до того, как хай вызовет своих мудрецов. Если так пойдет дальше, в твоем распоряжении еще пол-ладони, но лучше поторопись.
Лиат ответила жестом благодарности, встала и начала пробиваться за спины собравшихся. Эпани она, конечно же, не искала. Там ее ждал Итани. Она глазами показала ему на колонну, и он отправился туда вслед за ней.
— Что ты творишь? — накинулась на него Лиат, как только они скрылись от чужих глаз. — Сначала избегаешь, а теперь… теперь такое выкидываешь?
— Мой знакомый должен был нести полотно, — оправдывался Итани. — Он уступил мне свое место. И ничего я не избегал. Просто… ну, злился немного, милая. И не хотел тебе мешать. Особенно когда предстоит такое.
— Это называется «не хотел мешать»?
Он улыбнулся. Все его улыбки почему-то обезоруживали.
— Я пришел, чтобы тебя поддержать. Ты справишься. Это обычные переговоры, и раз Амат Кяан и Вилсин-тя тебя выбрали, раз они в тебя верят, то мое мнение не так уж важно. И все-таки я в тебя верю. Я не хотел отпускать тебя, не сказав этого. У тебя все получится.
Она не заметила, как взяла его за руку, и поняла это лишь тогда, когда он поднес ее к губам.
— И почему только ты выбираешь худшее время для самых прекрасных слов…