— Конверт вы отдали следователю?
Василий Николаевич вновь поморщился.
— Следователю я о нем ничего не сказал. И тебе говорю только потому… В конце концов, ты ее знала лучше других и, возможно, сумеешь понять, что за чертовщина… Короче, конверт я вскрыл, как только она из кабинета вышла.
— Не утерпели?
— Испугался. Вдруг, думаю, в самом деле что-то такое…
— Ну и?
— Ну и лишний раз смог убедиться, что у нее не все дома.
— Так что было в конверте? — не выдержала я.
— Ничего. Чистый лист бумаги. Оттого и следователю про тот разговор и про конверт не сказал. Что он мог подумать? Либо я доказательства заныкал, либо она и вправду сумасшедшая.
— Занятно, — откинувшись на спинку стула, произнесла я. — А вы сами что думаете?
— Что я думаю? Я думаю, она заигралась. Всю свою жизнь она жила придуманными ею историями. И это было очередной историей о журналистке, ведущей опасное расследование.
— А кто-то в эту историю поверил? То есть она ненароком зацепила что-то серьезное?
— Возможно, — вздохнул Василий Николаевич. — Хоть я в это особо и не верю. Я бы решил, что ее смерть случайность, и эта невероятная жестокость…
— То есть мы возвращаемся к версии, что она стала жертвой маньяка.
— Пусть в милиции голову ломают, — вновь вздохнув, отмахнулся Василий Николаевич. — Говорят, была еще какая-то папка с документами. Но об этом я ничего толком не знаю. Очень может быть, что документы там такие же, как и в конверте, который она мне оставила.
— Кстати, а вы с ней про тот чистый лист не разговаривали?
— Нет. Неловко было признаться, что конверт вскрыл.
Разговор с редактором очень меня заинтересовал. Не история с конвертом — она как раз в духе Светки: выдавать свои фантазии за действительность, — а мысль, которую он высказал. Светка так заигралась… что кто-то поверил? В этом что-то есть… Вспомнился старый анекдот о том, как одному человеку приказали следить за домохозяйкой, которую якобы подозревают в шпионаже. И человек, побродив за ней по городу, обнаружил в ее поведении массу подозрительного и почти убедился, что она шпионка. А ведь могло быть наоборот: считаешь кого-то обычным человеком, затеваешь дурацкую игру, а он оказывается шпионом. Что ж, версия не хуже другой. Остается выяснить, на кого были направлены Светкины фантазии.
Я сделала еще один телефонный звонок, на этот раз Лилии Кудрявцевой, чью статью читала в Интернете. Мне ответил звонкий голосок, который мог бы принадлежать девочке-подростку. Я представилась и объяснила, по какой причине хотела бы встретиться.
— Вы где остановились? — спросила она.
— В гостинице «Заря».
— Отлично. Там рядом есть кафешка, называется «Домино». Через полчаса устроит?
Через полчаса я сидела в «Домино», пила кофе и поглядывала на входную дверь. Кафе было крохотным, на четыре столика, кроме меня, здесь было еще двое посетителей — парень и девушка, целиком поглощенные друг другом. Лилия Кудрявцева опаздывала. Наконец звякнул дверной колокольчик, и в кафе вошла девушка в джинсах и куртке с капюшоном. Маленького роста, пухленькая, с румянцем во всю щеку. Откинув капюшон, уверенно направилась ко мне. Копна рыжих волос разметалась по ее плечам.
— Привет, — сказала она, бросила сумку на соседний стул и устроилась напротив. — Я — Лиля, а вы Лана?
— Точно. Хотите кофе?
— Ага, с бутербродом. Пытаюсь худеть, но при моем образе жизни это бессмысленно.
Девушка мне сразу понравилась. На вид ей было лет двадцать, глаза смотрели весело. Она улыбалась широко и задорно, но вдруг нахмурилась.
— Вы что, специально приехали из-за этого дела? — спросила Лиля, понижая голос. — Я слышала, журналистикой вы больше не занимаетесь. — Я пожала плечами, а она продолжила: — Не удивляйтесь, я много чего о вас знаю. Моя сестра училась с вами на одном курсе. Вера Калашникова.
— А вы похожи, — кивнула я.
— Ага. Многие думают, что мы родные сестры, хотя мы двоюродные.
Она сделала заказ, потом торопливо съела бутерброд, запивая его кофе, и успела рассказать, как дела у сестры.
— Значит, вас интересует это убийство? А что, если нам перейти на «ты»?
— Не возражаю.
— Отлично. Поначалу это убийство мне покоя не давало. Тут вообще дым стоял коромыслом. Раньше у нас журналистов не убивали, слава богу. И вдруг такое… Еще и после статей о вице-губернаторе. Ты, должно быть, знаешь?