— Ты думаешь, ее прислали шпионить, чтобы выяснить, владеешь ли ты ситуацией? — спросил Роман.
— Без сомнений. Я хочу, чтобы ты проследил за ней и узнал, кому она передает информацию. Я бы и сам справился, но не хочется вызывать лишние подозрения, мне лучше оставаться на виду.
— Прекрасно, — процедил Роман тоном отца, — что может быть лучше, чем ходить по пятам за каким-то суккубом.
— Насколько я понимаю, тебе не привыкать, — встряла я в разговор.
Чистая правда. Роман много раз следил за мной, оставаясь невидимым. Низшие бессмертные не умеют скрывать ауру, она сразу же выдает наше присутствие, но Роман получил эту способность в наследство от Джерома, став идеальным шпионом.
Нефилим укоризненно посмотрел на меня и обернулся к Джерому:
— Когда приступать?
— Немедленно. Ее зовут Симона, остановилась в отеле «Четыре сезона», отправляйся туда и узнай, чем она там занимается. Мэй будет время от времени сменять тебя.
— «Четыре сезона»? — удивилась я. — И ад ей все оплачивает? А как же экономический кризис?
— В аду кризисов не бывает, — вздохнул Джером. — И вообще, не думал, что ты начнешь паясничать, не допив кофе.
Я многозначительно показала пустую чашку.
Джером снова вздохнул и растворился в воздухе, даже не попрощавшись. Видимо, он не сомневался — Роман выполнит задание.
Мы с Романом какое-то время сидели молча, а вскоре из своего укрытия выбрались кошки. Обри потерлась о голую ногу Романа, и тот почесал ее за ушком.
— Ну что, пора в душ и одеваться, — сказал Роман, поднимаясь.
— Да зачем? Тебя же все равно никто не увидит.
Он повернулся ко мне спиной и, выходя в коридор, словно между делом сообщил:
— Я собирался отнести резюме в пару мест, когда Мэй меня подменит.
— Наглая ложь, — крикнула я вслед, но он вряд ли услышал.
Через некоторое время он включил душ, и тут я вдруг подумала — наверное, стоило рассказать Джерому, что приключилось со мной ночью. Все это было так странно, даже сложно описать ощущения словами. Чем дольше я думала о случившемся, тем больше мне казалось — я просто перебрала на вечеринке. Роман тоже что-то почувствовал, но он-то выпил не меньше моего.
Кстати, о работе… Я посмотрела на часы, висевшие на стене — пора выходить. Единственный минус новой квартиры с потрясающим видом на Сиэтл — долго добираться до работы. Раньше я жила в районе Куин-Энн, недалеко от книжного магазина «Изумрудный город», и могла ходить на работу пешком, но из западной части Сиэтла пешком в Куин-Энн не пойдешь, поэтому теперь нужно выходить заранее.
В отличие от Романа мне не надо ходить в душ и переодеваться — разве что самой захочется. А мне иногда хотелось — простые человеческие занятия очень успокаивают. Я быстро сменила обличье, создав подходящий для работы сарафан персикового цвета и собрав волосы в свободный хвост. Романа я до ухода не видела, поэтому, выпив еще одну чашку кофе, оставила ему записку со следующим текстом: «Эй, мистер секретный агент, ты же не умрешь, если выкинешь мусор по дороге на спецзадание?»
Когда я пришла на работу, похмелье уже отступило и голова перестала болеть. Как всегда в это время, в магазине роились покупатели: одни заходили купить что-нибудь почитать, направляясь по своим субботним делам, туристы гуляли от «Космической иглы» в центр города. Я оставила сумочку в кабинете и прошлась по магазину, обнаружив, что все идет нормально, но работает только одна касса и к ней уже выстроилась очередь из восьми человек.
— А почему ты одна? — спросила я у Бет.
Она опытный сотрудник, поэтому смогла ответить, ни на секунду не отвлекаясь от покупателя:
— У Габриэллы перерыв, а Дагу… нехорошо.
Я вспомнила о вчерашнем соревновании и поморщилась, одновременно чувствуя вину и моральное удовлетворение, и поинтересовалась:
— А где он?
— В отделе эротики.
Я недоуменно подняла брови, но промолчала и направилась в указанный отдел. Наш скромный отдел эротической литературы располагался в странном месте, будучи зажат литературой для автомобилистов и книгами о животных, точнее — амфибиях. Между двумя стеллажами эротики я обнаружила Дага, сидевшего на корточках, уткнувшись лицом в колени, и присела рядом.
— Что, дружок, похмелье?
Он приподнял голову, убирая со лба волосы. Его лицо выражало вселенскую скорбь.