— Какой же ты идиот.
Александр удивленно поднял брови, и весьма ловко поймал полетевшую в него книгу.
— Уж прости, но сейчас ты ведешь себя как идиотка. — Он бросил многострадальный учебник на пол, уже не сдерживая накатывающую злость. — Решила надуть щеки и поиграть в ревность, как обиженный ребёнок? Еще ногами потопай!
Алина ногами не топала. Одним выверенным движением она запустила светящийся шар прямо в заклинателя теней.
Промахнулась всего на пару дюймов.
Александр застыл.
Он смотрел в глаза маленькой напуганной девочки, и сам не верил, что снова чувствует страх.
У Алины в уголках глаз заблестели слезы.
Нет, он больше не тот странный мужчина, что просто стоял рядом пока она плакала. Он без тени сомнения шагает навстречу, но…
— Нет!
Она резко вскидывает руку, отступает на три или четыре шага, так стремительно, что ее роскошная комната вдруг кажется ужасно маленькой.
— Пожалуйста, не подходи.
— Если ты думаешь, что я стану тебя бояться — ты ошибаешься. Я вспылил, и мне следовало бы попросить прощения за то, что был груб. — Он, конечно, считал, что имел право. Она поступила глупо и необдуманно. Но сейчас не время. — Но сейчас я просто хочу обнять тебя и быть рядом. Потому что я за тебя волнуюсь.
Дарклинг вытянул руку, сделав медленный шаг. Будто подкрадывался к дикому зверю, которого отчаянно хочет приручить.
— Не прикасайся.
За ее спиной — только холодная стена.
— Ты усилитель, а я не хочу… не хочу… сорваться. Прости. Я не вынесу, если причиню тебе боль.
— Я буду рядом. Я помогу тебе, ты должна мне верить.
— Я тебе верю. Но себе — нет.
Алина обхватила себя руками, сделав последний шаг, и оперлась на стену.
Александр коротко кивнул.
— Значит, я не сдвинусь с места, пока это не изменится.
Комментарий к Часть 15
Вот вам новая глава от безработного бакалавра🤣 ну а если серьезно, какава все же жизнь без универа и работы) пусть даже второе только временно)
========== Часть 16 ==========
На нем нет живого места. Все тело — сплошные шрамы и кровоподтеки.
Так выглядит война.
Алина плачет, смывая кровь и грязь чтобы Женя могла залечить раны. Вода в медном блюде грязно-розовая и тряпка в ее руках уже насквозь пропитана кровью Дарклинга.
Портная молчит, вытаскивая из предплечья странные обломки покорёженного металла.
Александр не издает ни звука. Не потому, что он такой сильный, нет. Его лихорадит. Так сильно, что он может только безвольно сидеть и терпеть боль. Все тело горит.
— Женя, помоги…
Зоя заходит из соседних покоев. От ее красоты осталось мало. Она изрядно исхудала, щеки и глаза впали, а лицо потускнело. Но она твердо стояла на ногах, готовясь провести всю ночь рядом с Малом, которого лихорадка не жалела так же, как и Дарклинга.
Портная устало потерла глаза.
Ее восхитительный красных кафтан корпориалов остался брошенным на кресле. Теперь Жене на него плевать. Она так долго мечтала о красном цвете, что в итоге, он оказался ей совершенно не нужен.
Ведь вовсе не из-за кафтана она теперь разрывалась между Дарклингом и Малом.
Она была своей. Которой можно верить. Которой единственной можно позволить увидеть их настолько израненными. Позволить смотреть на обратную сторону легенды о несокрушимых господах.
Разве это не значительнее какой-то ткани?
— Мне нужно пару минут.
— У него осколки в спине.
Алина вздрогнула от того, как страшно это прозвучало. Женя замерла.
— Иди.
Голос Дарклинга глухой, слабый. И портная коротко кивает, спеша за Зоей.
— Мне нужно было поехать с вами.
— Нет.
— Я бы могла помочь.
— Нет. — Алина едва сдерживается чтобы не вспылить. Но спорить с ним сейчас бесполезно. — Я хочу лечь.
Когда он опирается на нее всем своим весом, с трудом перебирая ногами, девушка чувствует насколько горячее все его тело. Горячее и липкое, покрытое испариной.
Заклинательница знает, уже слишком хорошо, эта лихорадка через несколько часов пройдет. Она ведь видела такое уже так много раз…
Святые, она бы с радостью сейчас променяла свой особенный дар на силу целителя. Только бы не чувствовать эту невыносимую беспомощность. Только бы действительно помогать, а не слоняться среди раненых, с водой, чистыми полотенцами и бинтами, в тщетной попытке показать свою нужность.
Она нужна на поле боя. Только там ее силы еще что-то значат.
Но Дарклинг не позволит. Может потому, что видит страх, который Алина прячет от самой себя. Ведь если призывать свет она больше не боится, то использовать силу как раньше…
— Сегодня будут вести от Николая, он обещал. Сразу скажи мне…
— Тебе нужно отдыхать.
Александр покачал головой, борясь с ознобом.
— Это не может ждать. Мне нужно знать, собирать ли для него войско.
— Ты не сможешь ничего делать, пока не пройдет лихорадка.
Алина, как примерная сиделка, только поправила тяжелое одеяло.
— Принеси воды.
Губы у него — треснутые и с засохшей кровью. И вода для него с кровавым привкусом теперь. Что же, Александр уверен — он заслужил.
Алина надежно держит его голову, пока поит из красивого хрустального стакана.
— Еще мне нужно написать…
— Александр, заткнись.
Он хрипло посмеивается, скривившись от боли. Женя все же не долечила треснутое ребро.
— Такая суровая госпожа.
Девушка слабо улыбается. Не сдержавшись, поправляет его спутанные волосы, проводит пальцами по обострившимся чертам.
Дарклинг блаженно закрывает глаза, позволяя себя на мгновение провалиться в негу.
Одними губами шепчет:
— Покажи мне солнце.
Алина слушается.
В конце концов, теперь это его солнце. Сколько дней он провел с ней одной, помогая снова в себя поверить. Он только укреплял их связь, через нее поддерживая баланс их силы.
Теперь в мягком волшебном свете он кажется даже слишком счастливым. Его счастье не лишено гордости и самолюбия, даже самолюбования… Но, да, это солнце делает Дарклинга счастливым.
— Я скучал по тебе там.
Алина не уверенна — эти слова принадлежат ему или лихорадке.
— Когда нас разбили, было северное сияние, и я должен был думать, как лучше укрыть наши силы, чтобы позволить всем отступить… А я лежал и думал только о том, как жаль, что не могу разделить это с тобой.
Девушка едва сдерживает подступающие слезы. Видеть его таким и слышать эти слова — что-то настолько прекрасное, что даже немного болит. Как ноют старые раны перед долгими морозами, навевая тяжесть воспоминаний.
— И я решил, что это, наверное, хорошо, что ты сделала меня уязвимым. Раньше у меня были такие глобальные цели… Мир для всех гришей, счастливая Равка… А теперь я просто хочу мира для тебя и меня. Только для нас двоих, и плевать на остальных. Пусть Николай заберет свой трон, пусть кто-то еще правит в Малом дворце…
Александр тяжело вздыхает, выгибая спину. Ему больно и тяжело дышать. И все тело покрыто испариной… А на бледном лице нездоровый лихорадочный румянец.
Алина сжимает его ладонь, поднося к губам.
— Все хорошо. Я рядом с тобой. И буду тут, сколько нужно.
— Ты же знаешь… я ведь говорил тебе, что люблю тебя, да?
— Я знаю.
— Я никогда не лгал об этом. Никогда…
— Я знаю, Александр. Я тебе верю.
Его волосы разметались по подушке, совсем как тени, вокруг молодого лица.
И Алина сама не поняла, как начала говорить. Но слова просто вырвались, чем-то скрытым от нее самой.
— Когда-то у нас будет дом. Я обещаю тебе. И сад, где будут расти вишни. Только не сладкие, как тут, в столице, а кислые, дикие. И мы никогда больше не наденем черное, потому что в нем слишком неуютно жарким летом…
***
Николай с видом победителя поднимал бокал, по праву торжествуя свое возвращение в столицу.
Его мать украдкой вытирала слезы, а брат зло сверлил взглядом.