Большой дворец ликовал.
Младший принц вернулся из Крибирска с великой победой, объединившей Равку в единую страну. Но, что куда важнее, одержанной без единой капли крови.
Дарклинг не удержался от уважительного кивка. Остальной двор был в восторге.
Младший Ланцов в этот вечер стал ожившей сказкой о прекрасном принце. Все говорили только о его невероятном дипломатическом таланте и об удивительной машине, на которой он прибыл в столицу.
Как удачно дипломат и инженер соединились в одном человеке.
Алина вспоминала свои же слова, что когда-то сказала Дарклингу, и готова была признать, что к Николаю они оба были несправедливы.
— Он неплох.
— Он мальчик. Умный, одаренный, даже талантливый. Но все же мальчик. Ребенок, как и ты.
— Война всех нас сделала старше.
Дарклинг снисходительно улыбнулся, наслаждаясь первым и единственным бокалом шампанского.
— Не по-настоящему. Вы все стали мыслить серьёзнее, смелее принимать важные решения, стали вести себя как взрослые. Но вам всего каких-то два десятка лет. Вы видели слишком мало людей, слишком мало жизни.
Алина недовольно прищурилась. Впрочем, как всякий кому «каких-то два десятка лет».
Александр незаметно провел костяшками пальцев по ее ладони, будто усмиряя юношеский пыл.
— Посмотри на Николая. Теперь, в начале правления, ему все будут прощать, и все его будут любить. Но с годами царствования…
— Слова опасные, ведь он вовсе не царь. И быть им не должен.
— И после такого успеха ты усомнишься в том, что он когда-то наденет корону?
— Да, пока ты будешь его соперником.
— Тогда с этой минуты, я перед тобой отрекаюсь от этой борьбы.
Заклинательница опешила. Пригубила шампанское. Дважды.
— Я тебе не верю.
— И станешь спорить, когда я назову тебя ребенком. Ты ведь ни разу так и не услышала, что царем я быть вовсе не желаю.
— А как же справедливая Равка? Великая и могущественная?
— Годы одиночества и… другие чувства… отучили меня полагаться на кого-либо. Но…
Дарклинг внимательно смотрел на молодого царевича, с крайне серьезным видом обсуждающего что-то с одним из свитских генералов.
— Его бы подучить. Выдрессировать даже, — заклинатель теней не удержался от ехидной ухмылки, — как щенка.
Алина осторожно оглянулась, убедившись, что рядом нет никого, кто смог бы их скомпрометировать.
— Ты не должен его так называть.
— Уж в этом удовольствии я себе не откажу, даже не надейся. Хоть в чём-то я хочу остаться злодеем.
— Это еще зачем?
— Чтобы ты была покорнее.
Возмущение захлестнуло девушку с головой. На щеках заиграл предательский румянец, а Дарклинг только шире заулыбался. Наклонился к самому ее уху.
— А еще чтобы ты не забыла, что выбрала злодея. И стала на его сторону.
Что же, главной злодейской привычкой определенно было уходить, чтобы только оставить последнее слово за собой.
Но светский прием, даже праздничный, требовал особого внимания к гостям. Особенно из западной части единой Равки.
— Думаешь, ему хватит мужества пережить триумф Николая?
— Думаю, что в той железяке, что вас задела, был какой-то яд, что-то сотворивший с ним.
— Ну, поскольку я не чувствую изменений, думаю дело все же в другом.
Мал невесомо дотронулся своим бокалом к Алининому и они синхронно выпили за неозвученное, но понятое.
— Дорогой, неужели ты хочешь сказать, что у Дарклинга есть сердце?
Алина поперхнулась шампанским, что Зою крайне позабавило, но не более.
— Видимо, в следующий раз придется оповещать о себе колоколом.
Шквальная отсалютовала заклинательнице солнца и выпила свое шампанское почти залпом.
— А мне позволен только один.
Мал хохотнул от детской обиды в голосе Алины.
— Тогда обещаю пить и за тебя.
— Значит ли это перемирие?
— Перемирие?
Мал непонимающе окинул девушек взглядом. Они предпочли лишь синхронно закатить глаза.
— Да, Старкова, думаю, после того как мы спасли друг другу шкуры, это вполне разумное решение.
— Разве вы…
— Прекрати, Мал, лучше пригласи подругу на танец. Ее кавалер ведь вряд-ли до этого додумается.
Оретцев с редкой покорностью протянул Алине руку в приглашающем жесте. Она лишь оглянулась на шквальную.
— А как же ты?
— Воспользуюсь шансом уговорить нашего прекрасного принца на вальс.
В глазах Мала мелькнула ревность, но озорной смех Зои, сопровождающий ее уход, странным образом внушал юноше доверие.
В конце-концов, стала бы она один за другим извлекать из его хребта мелкие осколки металла только чтобы потом предпочесть смазливого принца?
Тот кто хоть немного знал Зою безоговорочно согласился бы, что это вовсе не в ее характере.
— Ты танцуешь на удивление великолепно для того, кто пару дней назад едва мог поднять голову.
— Я уж думал ты скажешь, для мальчишки из приюта, ненавидящего мыться.
Алина тихо рассмеялась, ведомая крепкими руками старого друга.
— Мне все еще этот мир кажется странным. Мы танцуем на балу в царском дворце…
— Мы оба в кафтанах, которые когда-то ненавидели.
— Пару лет назад я бы вовсе не поверила, что еще когда-то встречу тебя.
Мал тяжело вздохнул в рознь с плавной и спокойной музыкой.
— Боюсь, я был тебе плохим другом.
— Ты был лучше чем друг. Много лет ты был моим рыцарем. Настоящим, без страха и упрека. Ты всегда стоял у меня за спиной, не позволяя одиночеству забрать меня. Я любила тебя, когда хотела любить. И плакалась в твое плечо, когда было тяжело.
— Но я забрал у тебя весь мир.
— Я сама это выбрала. И наверное тогда, в шатре, в день нашей встречи, я наконец поняла это. И поэтому была так зла.
Они танцевали так легко и естественно, что никто бы не посмел сказать, что они делают это впервые.
— Не к моей чести будет признаться, что я сдался гораздо раньше. С каждым письмом отправленным тебе, но тобой не полученным, моя детская любовь все быстрее умирала. Пока не исчезла вовсе.
Алина на мгновение ушла от реальности, вдруг представив, какую боль причинили бы ей эти слова хотя бы еще год назад.
Но теперь…
— А еще говорят, что мы, девушки, ветреные.
— Я все еще уверен, что верить женщинам-гришам — большая ошибка. Как и приглашать тебя на танец, очевидно.
Мал многозначительно посмотрел в сторону наблюдающих за танцами придворных. Дарклинг среди них выделялся даже не кафтаном, а выражением лица, не сулившим ничего хорошего.
— Думаешь, он ревнует меня к тебе?
— Он запретил мне тебя касаться, когда пообещал, что позволит встретится.
Алина удивленно выгнула бровь.
— И какое же мы придумаем себе оправдание?
— Не мы, а ты.
Мал, почти точно скопировав своего учителя, лукаво ухмыльнулся. И, изящно оставив Алину вне круга, как раз напротив Александра, поспешно ретировался туда, где отчетливо мелькали безупречные локоны Зои.
— Если бы твоей ревностью можно было убивать, нам бы никогда не понадобилась никакая армия.
— Я злюсь, потому что вам бы стоило не развлекаться, а укреплять дипломатические связи.
Алина прищурилась. Легко провела пальцами по золотой вышивке на его кафтане.
— Ну да, конечно.
Смешок был подавлен с превеликим трудом, и девушка, не дожидаясь ответа, поспешила налаживать дипломатические связи.
Но не успела даже выбрать кому бы из аристократов оказать честь беседой, как перед глазами тут же возникло сияющее лицо Николая.
— Если бы знал, что ты так превосходно танцуешь, пригласил бы раньше Оретцева.
— Его зовут Мал, и только чудом ему удалось вытащить меня танцевать.
— Значит, у меня надежды вовсе нет?
— Увы.
Николай разочарованно повел плечами, а Алина, воспользовавшись моментом, подхватила бокал из подноса проходящего официанта. Уже второй, но какая в конечном итоге разница между одним бокалом и двумя?