А после русалки исчезли, только круги по водной серебряной дорожке пошли. Были они — и нет их.
— Вот и все, — сказал дядя Ермолай, стянул с головы старомодную замызганную кепку-«восьмиклинку», и погладил короткопалой рукой лысину, обнаружившуюся под ней. — Скоро и мне лес к зиме надо начинать подготавливать. Оно, парень, всегда так — первыми ко сну речные девки отходят, опосля полевые в норы забиваются, потом, стало быть, болотный хозяин чарусьи закрывает, а после и моя очередь приходит.
— А ведьмы? — полюбопытствовал я. — Они чего зимой делают?
— Ведьмы? — дядя Ермолай хохотнул. — Этим закон не писан, им что зима, что лето, все едино. Разве что в сорок они по холодному времени не перекидываются. Лапы у них тогда мерзнут сильно.
— Ой, блин, — вспомнил я внезапно о подарке, который привез из Москвы русалкам, да так и не отдал. — Гребешки-то! Они ж просили, я специально купил и запамятовал!
Открыв рюкзак, который я положил рядом с собой на берегу, я достал пакет с разноцветными длиннозубыми расческами. Продавщица в магазине заверила меня, что это те самые «гребешки» и есть.
— В воду бросай, — посоветовал мне Лесной Хозяин. — Поверь, речные своего не упустят. Ну а «спасибу» они тебе следующей весной скажут. Да и не за нее ты, чай, старался?
— Конечно, нет, — подтвердил я, а после сделал так, как он мне посоветовал, то есть выгреб гребешки из пакета, да и отправил их в реку, постаравшись размахнуться посильнее. — Только ведь это пластмасса, они ж, небось, не утонут даже.
Гребни плеснули по воде, и, против моих ожиданий, моментально пошли ко дну. Или их просто кто-то с поверхности сразу расхватал?
— Странно, — сказал тем временем дядя Ермолай. — Девки нырнули, а водная тропа не погасла. Что за… А-а-а-а-а! Понятно.
Посреди лунной дорожки, которая и на самом деле так и не пропала, взбурлила вода, а после появилась одна из русалок, та самая Аглая, которая меня сюда и пригласила.
— Вон оно чего, — огладил бороду дядя Ермолай — Ну, парень, вот тебе и загадка, которую окромя тебя никто не решит. Как ни поступи — все одно не поймешь, верно или нет сделал. Ты, главное, помни, — русалки — не упыри, тебя с собой на ту сторону не утащат. Ладно, пойду я, на твоих приятелей гляну, как они там, в лесу, себя ведут. Неровен час, еще на проклятый клад набредут да выкапывать его начнут.
Он хлопнул меня по плечу, ухмыльнулся, глядя на Аглаю, которая не торопясь брела по лунной дорожке к берегу, и беззвучно нырнул в кусты, что росли неподалеку от нас.
— Телепортация как она есть, — негромко произнес я, понимая, что сейчас дядя Ермолай уже не здесь, на берегу реки, а где-то посреди своего леса.
Я тоже так хочу уметь. Но — не судьба. В мире Ночи закон «каждому свое» выполняется безукоризненно. Ведьмы умеют летать и портить окружающим жизнь, русалки топить беспечных граждан, зыбочник детей пугает, полуденица следит за соблюдением селянами норм трудового законодательства, а я, ведьмак, с мертвыми общаюсь, в соответствии со своей узкой специализацией, и зелья варю по мере сил. Кому что Поконом предписано, тот то и делает.
Аглая тем временем уже добралась до берега, и теперь стояла напротив меня. Кожа у нее стала куда бледнее, чем тогда, в начале августа, да и вообще в ней некая полупрозрачность появилась. Если в прошлый раз иных из русалок от обычных женщин было не отличить, то теперь сразу было ясно, что эта красотка не слишком-то относится к привычному тварному миру.
— Ты пришел, — улыбнувшись, негромко проговорила Аглая.
— Так обещал же, — подтвердил я. — Да и здоровались мы уже. Еще до того, как вы пляски на воде устроили.
— Ты поможешь мне уйти? — требовательно спросила русалка.
Все как всегда. Мне задают вопрос, ответ на который я дать не могу, поскольку не очень понимаю, о чем меня спросили.
Хотя тут слово «уйти» множественности значений и не подразумевает. Надоела девушке русалочья жизнь, выходит.
Вот только она не мертва. Она не дух, я не смогу ее отпустить. Ну да, живой ее не назовешь, но даже та не-жизнь, что в ней сейчас есть, уже достаточна для того, чтобы не считать ее моим клиентом.
— И что надо сделать? Ну чтобы ты ушла? — уточнил я — Просто у меня профиль другой…
— Люби меня, — перебила меня Аглая, приложив ладони к моей груди. Холод, исходящий из них, моментально проник сквозь ткань. — Отдай мне часть своего тепла, мне нужно всего мгновение, чтобы ощутить себя живой, и тогда моя душа отправится за кромку. Навсегда. Навеки.
А вот теперь, дядя Ермолай, я понял, чего ты так хмыкал. Задачка-то и вправду не из простых. Но спасибо тебе уже за то, что дал понять одну очень важную вещь — моя жизнь Аглае не нужна. Если бы не эта подсказка, сразу бы «нет» прозвучало.