Я решила посоветоваться с миерс Оланой -- единственной, кто не пытался делать подобные намеки.
Миерс Олана сперва отмахнулась: не бери, мол, в голову, люди есть люди, всех хотят на свой лад перекроить. А потом подумала и говорит: 'Может, ты и права, следует отнестись к этому серьезно. Я как-то не обращала внимания, а ведь многие, наверно, завидуют тебе. Ты молодая, красивая, не бедная, да еще и муж-маг, можешь позволить себе вести праздную жизнь. А еще для ревнивых жен ты угроза -- ну как со скуки да по отсутствию мужнина присмотра на их благоверных глаз положишь?'
Я, было, хотела возмутиться -- нужны мне их благоверные! Но смолчала. Миерс Олана показала мне то, над чем я не задумывалась, а между тем... стоило, наверно. Миерс Олане я привыкла доверять, она разумная и не злая. Вот она мне и посоветовала найти себе занятие по душе, чтобы и самой не скучать, и завистницам да ревнивицам поводов для беспокойства поубавить.
Я подумала, что это, наверно, неплохая идея. Ведь я все равно собиралась какое-нибудь ремесло освоить. Мало ли что... Во дворце еще пыталась -- помнишь? -- у портнихи учиться и даже не сказать, чтобы вовсе безуспешно. В общем, решила, что портновское искусство -- дело для женщины подходящее, а у меня еще и фантазия, я могла бы новые наряды выдумывать.
Словом, я загорелась. Вызнала, что в городе портных трое. Двое мужчин, но таких, что к ним и не подступишься. Да я и не хотела к ним, чтобы поводов для сплетен не давать. А третья -- женщина, и хозяйка моя квартирная перед ней за меня похлопотала -- знакомы они. Впрочем, здесь все постоянные жители друг друга знают, если не по имени, то в лицо.
Встретила меня моя будущая наставница без явного восторга, выспросила, что я уже умею, велела показать, а потом... засадила петли обметывать. День, второй, третий.... На четвертый, когда мне поручили неудачный шов распороть, я даже обрадовалась -- хоть какое-то разнообразие.
Сначала я терпела, всё надеялась, что она меня учить начнет, но мастерица не спешила -- то ли не хотела растить конкурентку в моем лице, то ли выдержку мою проверяла. Ну, как выяснилось, выдержки у меня никакой. Скандалить и выяснять отношения я не собиралась, но к концу второй недели, наскучив бесконечной монотонностью труда, аккуратно отложила работу в сторону, вежливо попрощалась с хозяйкой, дав ей понять, что больше не вернусь, и закрыла за собой дверь.
К вечеру уже начала жалеть. Просто вдруг увидела себя глазами соседей: лентяйку, к работе не приспособленную, сдавшуюся при первой же трудности. И неизвестно еще, как портниха ситуацию представит...
А потом разозлилась, но уже по другой причине: с чего это я вдруг должна на себя чужими глазами смотреть? Они просто люди. Такие же, как везде, мне это миерс Олана доходчиво объяснила. Да, неплохие. Трудолюбивые, этого не отнять. И в чем-то даже героические -- уж таких историй я наслушалась! И эти люди по-прежнему интересны мне. Но это же не значит, что я должна становиться такой же, как они. Нет, не становиться, а думать, как они. Видеть себя их глазами, оценивать с их точки зрения.
После этого мне стало легче. Но сама проблема от этого не исчезла: я по-прежнему не видела, чем себя занять, и скучала, откровенно скучала.
Миерс Олана слушала мои рассуждения внимательно, кивала головой, вздыхала сочувственно, а потом и говорит: 'Это все равно не для тебя. Ты девушка ученая, тебе такое дело нужно, чтобы голова была занята, а не только руки'.
И это правда: и рукоделие, и готовка, к которой квартирная хозяйка с некоторых пор начала меня подпускать, занимали мой ум только до тех пор, пока не притупилось ощущение новизны.
'Но что я могу делать?' -- растерялась я. -- 'Подожди чуток, -- ответила миерс Олана, -- я должна подумать'.
О том, что она надумала, я узнала через несколько дней, когда к обеду в доме появился гость, пожилой мужчина со строгим взглядом. Я его знала -- мастер Тогар, он здесь школой заведует, -- но лично знакома не была.
Хозяйка представила нас друг другу, а после принялась меня нахваливать -- и такая я умница, и книжки читаю, и считаю хорошо, и речь как у благородной. Мне даже неловко стало -- не потому что не правда, просто до сих пор я почитала все это само собой разумеющимся. Что такого выдающегося в любви к чтению? А потом сообразила -- это ж она меня в помощницы учителю сватает! Сперва чуть-чуть обиделась, что со мной предварительно не обсудила, но по некотором размышлении согласилась, что это правильно -- сама бы я ни за что не решилась на такое место проситься.
А мастер Тогар сначала слушал миерс Олану со скепсисом, сразу смекнув, чего она добивается, а потом повернулся ко мне и начал вопросы задавать: что я изучала да как долго, до какого уровня доучилась. А затем и вовсе настоящий экзамен мне устроил -- и по землеописанию опрашивал, и писать заставлял, и задачки решать. Гонял часа два, наверное. Миерс Олана даже сочувствующие взгляды на меня бросать начала.
После проверки мастер посидел немного в задумчивости и заявил: 'Вот что, миерс Ауста, знаний у вас предостаточно, чтобы детишек на начальной, а то и на средней ступени обучать. Пишете вы без ошибок, однако акцент в речи слышен, а потому грамоте учить детей я вас не допущу, а вот счету -- вполне, если с учениками справитесь. Решаетесь?'
И я, конечно, согласилась, хотя страшно было до дрожи в коленках -- я же никогда с детьми дела не имела и не знаю, как с ними обращаться. Еще один вопрос меня беспокоил: а имею ли я право учить в школе? Ведь я не настоящая учительница. Мастер Тогар грустно усмехнулся: 'Вы думаете, настоящие сюда едут? Обычно люди с хорошим образованием могут неплохо устроиться у себя на родине, мало кто из них будет преодолевать океан в поисках лучшей доли'.
Два дня я просто сидела на уроках, которые вел сам мастер Тогар, а на третий он допустил меня к ученикам. В своем присутствии, разумеется. Я, конечно, знала заранее и к занятиям готовилась, но все равно боялась ужасно. Оказалось, все не так страшно -- и дети меня слушали, и голос не дрожал даже. Мастер меня похвалил, а дальше все происходило очень быстро: я получила расписание уроков и список тем, которые надо изучать, и уже на следующий день осталась с учениками один на один. То есть одна против всех. Потому что, увы, это было совсем иначе, чем в присутствии мастера Тогара. Детишки явно решили, что теперь можно шуметь, стоять на голове и полностью меня игнорировать. Но я все же еще немножко принцесса, помнишь? Словом, мне удалось дать понять, что слушать меня -- гораздо проще и безопаснее, чем не слушать. После этого дело пошло на лад. Не без сложностей, конечно, и я все еще не вполне уверена в своих силах, но я стараюсь и надеюсь, что справлюсь. А мастер Тогар говорит, что когда я разберусь в землеописании освоенных Новых земель, он мне добавит уроков.
И знаешь, я пока опасаюсь утверждать, но мне кажется, что я нашла дело, которое мне по душе...
***
Впервые после письма Нэл у меня проснулось чувство зависти. Или нет, не зависти, а скорее грусти из-за осознания разницы между жизнью, которую вела она, и моим подобием жизни.
Но спроси меня тогда кто-нибудь, хочу ли я примерить на себя ее судьбу, я ответила бы, что нет, не хочу. Мне не нужен был Иан в качестве мужа -- по правде говоря, никого из своих знакомых я не могла представить в этой роли, как и себя замужней женщиной. Я не мечтала коротать дни и недели в тревожном ожидании, которое сквозило в строках письма. Мне не хотелось иметь соседей, которые рассматривают мою жизнь через увеличительное стекло и под которых надо подстраиваться, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Меня не влекла работа учительницы -- я предпочитала учиться сама, нежели учить других.