Понятно было только, что клан далеко не сразу обосновался в закрытой долине, да и наемничество как способ существования не было свойственно первым Теням, пришедшим в этот мир.
А еще в ранних тетрадях сквозило сожаление об утраченных возможностях -- и эта утрата была связана с недоступностью 'врат грани'. Что такое эти 'врата', нигде, разумеется, не объяснялось.
Более поздние тетради велись уже на уствейском, и именно на этом языке говорили теперь в клане. И в них уже никаких сожалений не было.
-- Что думаешь? -- спросил Ирье.
-- Ты знаешь, мне все больше и больше хочется пообщаться с Владыкой Нимтиори... -- начала я и осеклась -- уверенности, что я действительно готова к встрече с 'женихом' у меня не было.
-- Не спеши, -- остановил брат, -- не стоит принимать решения с наскоку. Время еще есть.
Однако поспешить нам все-таки пришлось...
***
Здравствуй!
Я долго не писала и даже думала, что никогда уже не смогу написать тебе...
Случилось так, что Иан обнаружил тетрадь с моими письмами. Ох, что было! Я как раз вернулась из школы и застала его в лютом гневе. На моих глазах он бросил письма в огонь -- у нас тут прохладное лето, и печь была натоплена.
В ярости муж был невнятен, и я, признаться, не сразу поняла, что именно привело его в такое состояние -- в конце концов, эти письма едва ли могли угрожать нашей безопасности, тем более что я их никуда не отправляла. Да и странно было бы, будь это не так -- я ведь не знаю, где тебя искать, пишу в никуда и с ощущением, временами переходящим в уверенность, что тебе откуда-то известно содержание моих посланий.
Гнев мужа схлынул так же внезапно, как и возник. Но все-таки он меня расспросил, и я не сочла нужным скрывать, что не убила тебя (надеюсь, что не убила). После моего признания он застыл в глубокой задумчивости, а потом... впечатление было такое, словно его судорога отпустила. Причем не этим припадком ярости вызванная, а застарелая, душу сжимающая.
'Знаешь, -- сказал он, -- я рад, что все получилось именно так. Да, я желал ее смерти и оправдывал свое желание разумными резонами, но на самом деле она просто была для меня воплощенным злом... не сама по себе, а потому что служила Стеумсу. Нет-нет, не спорь, я помню, ты говорила мне, что она на нашей стороне. Я верил... и не верил. У меня к Стеумсу личные счеты... Когда-нибудь я тебе расскажу... всё о себе. Просто я еще не готов и, признаться, в глубине души побаиваюсь, что ты отвернешься от меня и тогда... Как я буду жить тогда? А Стеумс способен задурить голову кому угодно. Случалось, человек был уверен, что работает исключительно на себя, но под влиянием Стеумса делал именно то, что выгодно ему. Тень же -- ее я не мог прочитать, не видя лица. И это еще больше отталкивало меня, она была в моих глазах опасностью, мало того -- опасностью неведомой и непредсказуемой. Вот и любимая моя... -- при этих словах Иан горько усмехнулся. -- Пошла против меня, чтобы спасти ей жизнь. Не спорь, любимая, я тебя понимаю. Она была твоей единственной подругой и тоже спасала твою жизнь. Увидев, как ты обращаешься к ней в письмах, рассказывая все о нашей жизни, даже такое, о чем и мне не говорила, я был взбешен -- это показалось мне подтверждением моих подозрений о том, что ты находишься под влиянием коварной интриганки. И только теперь, когда гнев спал, я оказался способе мыслить здраво. Знаешь, у меня камень с души упал. Оказывается, я все это время в глубине души, почти неосознанно, корил себя за то, что затеял против этой девочки, за ее гибель, и теперь чувствую облегчение от мысли, что она могла выжить. Ты спасла не только ее, ты спасла меня от того, чего я боялся больше всего на свете -- стать когда-нибудь таким же, как он...'
Мы говорили с ним долго, но кто такой загадочный 'он', Иан так и не признался. Обо всех своих тайнах муж обещал рассказать, когда вернется из похода. И знаешь, я благодарна этой вспышке за то, что она дала нам возможность лучше понять друг друга. С ума сойти, как же мало мы знаем о людях, с которыми живем бок о бок и связаны чувствами!
Теперь Ианнара нет, он снова отправился на битву с чудовищами, но я почему-то боюсь за него куда меньше, чем прежде -- словно на меня уверенность снизошла, что с ним все будет в порядке. Но оберег я ему, конечно, обновила.
Другое дело, что даже после его отъезда я долго не решалась завести новую тетрадку для писем. Будто бы то, что теперь это не только наша с тобой общая тайна, поставило под угрозу эту связь. Но теперь меня отпустило. Буду писать. Если же ты теперь не можешь читать эти послания, что ж... всякое в жизни случается. Но я все-таки не теряю надежды.
***
Это послание я все-таки получила и даже успела порадоваться за принцессу, но и только...
Утром дверь дома, служившего нам таким надежным убежищем, распахнулась, и с крыльца послышались громкие голоса:
-- Заноси давай! Да осторожней, дурень! Поцарапаешь -- хозяйка шкуру спустит.
-- А ты не ори под руку, сам виноват будешь, случись что.
-- Да ладно, -- уже более мирно, -- ежели что, поставим так, что она и не заметит. Сколько у нас времени еще?
-- К полудню заявится. И чего ее сюда понесло? Тут бы сперва армию служанок запустить -- вон пылищи кругом сколько.
Ну да, мы-то в дом через дверь не заходили и не выходили, кроме первого раза, когда на рынок отправлялись, а потому и убирали только там, где сами обосновались. Но, похоже, наша спокойная жизнь здесь закончилась -- дом обрел хозяев. Вернее, хозяйку, вот только нам это было совершенно без разницы.
Пока работники пыхтели и переругались внизу, мы сноровисто собрали наши мешки, уложили сверху скатки из одеял и несколько минут спустя уже стояли в безлюдном тупичке неподалеку от городского рынка и растерянно переглядывались -- все же лишение убежища застало нас врасплох, и если вещи в мешки покидать было делом одной минуты, то внутренний настрой приказам не поддавался. Полюбовавшись на ошеломленную физиономию братца, я не выдержала и захихикала. Ирье с подозрением покосился на меня, а потом тоже расхохотался.
-- И что теперь? -- отсмеявшись, спросил он.
-- На рынок, пополнить запасы провизии -- и в путь. Раз уж нас из дома выжили, значит, точно пора. Выйдем из города, сядем где-нибудь в лесочке и все спокойно обсудим.
Ирье согласно кивнул.
Собственно, ничего особенного нам не требовалось -- Ирье, в отличие от меня, был отменным охотником, и голодная смерть в летнем лесу нам точно не грозила. Купили только соли, хлеба и сыра на первое время -- то, чем в лесу не разживешься.
Пару часов спустя мы расположились на лесной полянке, развернув на траве карту.
-- Как я понимаю, мы сейчас здесь, -- Ирье ткнул пальцем в неприметную точку на юге Тауналя, -- а надо нам сюда, -- и брат провел незримую линию к северо-востоку -- к границе с Нимтиори.
-- Угу, -- подтвердила я, -- а точно надо? Я вообще-то приметила местечко в Уствее -- то, где мы с Волком отбивались от нападающих. Густая тень даже белым днем и... это не общеизвестная точка выхода.
-- Но Волк там был, -- возразил брат. -- Лучше не рисковать. Давай своим ходом до Нимтиори?
-- А граница? Я ведь не могу пересечь границу Тауналя.
-- Вот уж где точно никакой беды нет! -- фыркнул парень. -- Я пройду, а ты потом просто переместишься ко мне -- и никакая граница не помешает.
-- Ирье... А ты точно знаешь, что это возможно? Мы ведь еще ни разу...
-- Кто нам мешает попробовать? Я сейчас отойду подальше, а ты прыгнешь ко мне тенями.