— Нет, напротив, ее просили свидетельствовать по поводу одного из ее пациентов со смертельным диагнозом, который не только выжил, но и излечился от рака мозга.
— Не думаю, что такое возможно, но, по крайней мере, у нас есть уверенность, что та семья непричастна к преследованию доктора Фаррел.
Джон Хартман прикусил язык. Он не собирался произносить это слово, но в глубине души был почти уверен, что молодого доктора, работодателя Нэн, кто-то преследует.
Он протянул руку.
— Нэн, отдайте мне фото, — попросил он. — Кто-нибудь кроме вас прикасался к нему?
— Нет.
— Завтра у меня нет никаких важных дел. Хочу отнести снимок в управление и попробовать снять отпечатки пальцев. Возможно, все это пустые хлопоты, но ведь никогда не знаешь наверняка. Вы не возражаете, если я сниму ваши отпечатки? Для сравнения. Это займет минуту, у меня осталось приспособление.
— Разумеется, не возражаю.
Она попыталась унять поднимающуюся тревогу.
Не прошло и десяти минут, как Нэн вернулась в свою квартиру. Джон Хартман обещал ей отдать снимок к завтрашнему вечеру.
— Нужно показать его доктору Фаррел, — убежденно сказал он. — Вам решать, признаетесь вы ей или нет, что давали его мне.
— Пока не знаю, — ответила она тогда.
Но сейчас, заперев дверь, поймала себя на том, что размышляет, насколько беззащитна Моника Фаррел в своей квартире. «В кухонной двери, ведущей в патио, есть большое стекло, — вспомнила Нэн. — Кто угодно может выдавить его и открыть замок. Я уже предупреждала ее, что на эту дверь надо поставить крепкую решетку».
В ту ночь Нэн спала плохо. Во сне ее преследовал фантасмагорический образ Моники, стоящей на ступенях больницы с Карлосом на руках. Рассыпавшиеся по плечам доктора светлые длинные волосы завивались вокруг ее шеи наподобие щупалец.
7
Только вечером следующего дня после встречи с Сэмми Барбером пятидесятидвухлетний Дуглас Лэнгдон догадался, что фотоснимок Моники Фаррел, который он сделал, исчез. Лэнгдон находился в своем офисе, что на углу Парк-авеню и Пятьдесят шестой улицы, когда в голове возникла сверлящая мысль: «Что-то не так».
Бросив взгляд на дверь и убедившись, что она закрыта, он встал и вывернул карманы дорогого, сшитого на заказ костюма. Бумажник он всегда носил в правом заднем кармане брюк. Лэнгдон вынул его и положил на стол. Если не считать чистого белого носового платка, карман был теперь пуст.
«Но вчера вечером на мне был не этот костюм, — с надеждой подумал он. — Я надевал темно-серый». Потом в смятении вспомнил, что отдал его в чистку. «Но я вынул все из карманов. Я всегда так делаю. Снимка там не было, иначе я его заметил бы».
Только один раз у него был повод достать бумажник — когда он расплачивался в том кафе. Либо он случайно выронил снимок тогда, либо, что менее вероятно, фотография могла выскользнуть из кармана и упасть, пока он шел к парковке.
«Допустим, кто-то его нашел, — размышлял Лэнгдон. — На обратной стороне два адреса. Имени нет, но два адреса написаны моей рукой. Почти каждый просто выбросил бы его, но что, если какой-то доброхот попытается его вернуть?»
Чутье подсказывало ему, что фотоснимок может принести много хлопот. То кафе, где он встречался с Сэмми, называлось «У Лу». Лэнгдон вынул телефон и через секунду уже разговаривал с Лу, хозяином заведения.
— У нас нет никакой фотографии, но… минутку. Здесь парень, мой официант, говорит про клиента, который вчера вечером что-то обронил. Сейчас он возьмет трубку.
Прошло долгих три минуты, потом Хэнк Мосс начал с извинения.
— Я как раз относил заказ для стола с шестью гостями. Извините, что заставил вас ждать.
Тот официант в кафе показался ему неглупым. Дуг Лэнгдон постарался говорить небрежно.
— Это не так важно, но, похоже, вчера вечером я обронил в кафе фото дочери.
— Блондинка с длинными волосами и маленьким ребенком на руках?
— Да, — сказал Дуг. — Я пришлю за снимком приятеля. Он живет рядом.
— У меня его вообще-то нет. — Теперь голос Хэнка звучал встревоженно. — Я подумал, что один из адресов — это офис, так что я адресовал письмо «владельцу» и послал туда. Надеюсь, это было правильно?
— Да, весьма разумно. Благодарю вас.
Дуг положил трубку, не замечая, что ладонь у него вспотела и все тело стало липким от пота. Что подумает Моника Фаррел, когда увидит фото? К счастью, как ее домашний, так и рабочий адреса указаны в телефонной книге. Если бы ее домашнего адреса на Восточной Тридцать шестой улице не было, то это, вероятно, подсказало бы ей, что ее могут выслеживать.