– Говоришь, ты там что-то увидел?
– Угу. – Он помолчал и в испуге добавил: – Нет. Не знаю.
– Я думал, никому из прислуги не разрешается бывать в апартаментах, – заметил Толбот.
Тедди заскакал на месте:
– Никому! Никому! Только мне. Мне мистер Мульк разрешает, Тедди он пускает. Боб[18] дал один раз. Угу.
– Ну, – продолжал сэр Джон, – и что там такое случилось? Кто-то пытался тебя испугать?… Его насмерть пугают на кухне, – сердито сообщил он нам. – Рассказывают небылицы про привидения, про черного человека, про каких-то индейцев…
Тедди снова перепугался, вцепился в пиджак сэра Джона. Однако заупрямился, утверждая, что ничего не видел, впал в истерику. Никакими уговорами, подкупом, даже угрозами из него ничего нельзя было вытянуть. Когда сэр Джон посулил ему золотой перочинный ножик, на котором будет выгравировано его имя, глаза Тедди жадно сверкнули, он схватился за голову короткими ручками, даже бриллиантин на лоб потек, но был в таком шоке, что не мог говорить.
– Вон там были всякие вещи, – ткнул он пальцем. – Повар сказал, настоящая виселица. Угу. Тедди виселицы не любит. А нож с именем хочет.
В конце концов мы его отпустили, и он смешно заскакал вниз по лестнице, распевая самую непристойную песню, какую я когда-нибудь в жизни слышал. Банколен не стал ничего комментировать. Просто спросил Жуайе:
– Значит, номер не заперт?
– Всегда запирался в присутствии месье. Правда, он против этого полоумного никогда не возражал. Но сейчас за все отвечает месье Грэффин… Сюда, месье.
Он шагнул вперед, раздвинул закрывавшие арку портьеры. Дальше шел голый коридор, тянувшийся приблизительно на пятнадцать футов к массивной стрельчатой двери, нараспашку открытой. Мы вошли в огромную причудливую комнату со сводчатым потолком высотой в двадцать футов. На железных крюках в потолке висели на цепях четыре фонаря из кованой бронзы, но комнату освещала только газовая лампа в круглом зеленом колпаке, стоявшая на столе. Мы остановились в дверях, разглядывая необычную обстановку. Слева стоял старый мраморный камин с засыпанным в топку углем. На каминной полке четыре канопы – глиняные вазы с синей глазурью, накрытые крышками в виде голов в шлемах. Некоторое знакомство с египетской керамикой позволило мне заключить, что они относятся к временам второй фиванской династии. Над камином тянулся большой деревянный барельеф (определенно Нового царства) с изображением Суда над душами мертвых. Замечательно сохранилась раскраска: на светлом фоне бог Гор, с черной головой сокола и желтым телом, взвешивал на колоссальных весах сердце; богиня истины Маат в белых одеждах наблюдала, восседая на троне, а Тот, бог письма с головой ибиса, стоял рядом, записывая приговор… Книжные полки, завешенные тускло-зеленым камчатным полотном, высоко громоздились на той же стене по обеим сторонам от камина до самых дверей. На противоположной стене три высоких окна, наглухо задернутые такими же пыльно-зелеными шторами, с позолоченными шкафчиками между ними. Трудно было различить что-нибудь, кроме общих очертаний, в тусклом зеленом свете круглой лампы. Справа тоже высились закрытые полки, перед ними стоял большой рояль, свет слабо поблескивал на раскрашенном саркофаге, вертикально стоявшем в углу. Мы вошли в необъятную комнату по темно-зеленому ковру, очень мягкому, толстому, застилавшему пол, выложенный черной и белой мраморной плиткой. Кругом стояли резные стулья из черного дерева с обильной затейливой позолотой. Царил угнетающий запах увядших, засохших цветов – я заметил целые охапки в красных порфировых вазах, – пыли, пергамента, специй, неописуемо зловонного средства для бальзамирования, которым пропитаны гробницы в Абидосе. Это была комната смерти. Толбот неожиданно пнул ведро для угля, валявшееся посреди комнаты, которое резко, раскатисто загромыхало в плотной, пахучей, пронизанной запахом разложения тишине; в полумраке над нашими головами эхом звякнули четыре бронзовых фонаря. Не знаю, что мы ожидали увидеть. Бесшумно направились к столу с лампой, стоявшему в центре комнаты. Ноги утопали в ковре, никто не произносил ни единого слова. Длинный стол был завален книгами, бумагами, поэтому мы не сразу заметили, что там стоит… Толбот сел на позолоченный стул, положив на колени блокнот. Сэр Джон остался стоять, держась за край стола, испытующе глядя на Банколена из-под мрачных бровей. Банколен прошелся по комнате, задержался перед дверью слева от камина, находившейся прямо перед нами, то есть в углу комнаты.
– Куда ведет эта дверь, Жуайе? – спросил он.
– В спальню месье, через коридор. За ней еще три двери – одна в комнату месье, другая в столовую, третья в комнату, где живем мы с мистером Грэффином… Понимаете, апартаменты занимают всю заднюю часть здания.