- А к какому дереву привязал?
Степан показал на тонкий ствол акации:
- К тому. А когда я поставил "Газель" в гараж и возвращался домой, ее здесь уже не было.
- Кто-то забрал ее себе? - выразил первую мысль Синцов.
- Да, нет уж. Ладно, если бы собака была с намордником. А такое страшило никого к себе не подпустит. Порвет сразу, это я вам говорю, насмотрелся!
- Значит, перегрызла поводок.
- Нет его, - показал на дерево Степан.
- Поехали, поехали, хватит болтать о собаках, - возмутился кто-то из пассажиров...
- 3 -
Несмотря на усталость, Николай все же решил подняться к Кораблеву и задать ему несколько вопросов.
Дверь никто не открывал. Он хотел уже спуститься к себе домой, как напротив отворилась дверь, и из нее выглянула худенькая седовласая старушка.
- вы ему стучите сильнее. Второй день, как не выходит. Напился, это я вам говорю, - у женщины голос был тонким и наставительным.
- Так, он не открывает.
- Значит, помер. вызывайте полицию, - в голосе соседки постоянно слышался приказной, требовательный тон, которому Синцов должен был не иначе, как подчиниться.
- Кто там помер? - с нижнего перехода лестницы раздался вопрос. Голос Кораблева Николай узнал сразу и с облегчением вздохнул. - Это ты, счетчица, меня все на Тот Свет отправляешь. Нет уж, только после тебя, фууу! - громко вздохнул старик, остановившийся на лестнице.
Женщина, что-то сказав в ответ, Николай не расслышал, тут же сильно стукнув дверью, закрыла ее за собой.
- Давно не заходили ко мне, забываете старика! - громко сказал Кораблев. - Дела?
- вы правы, Александр Иванович, есть вопросы, а на них только вы знаете ответы.
- Во, - заулыбался Кораблев, - это приятно слышать, - и снова начал подниматься по лестнице. - Она ко мне недавно приходила и говорит, отдайте мне красную тетрадь. А я ей: нет, говорю, не отдам, подкуплена ты прохиндеем Вертиловым. Дам тебе тетрадь, фуууу, - Кораблев остановился, чтобы передохнуть, внимательно посмотрел в глаза Синцова, - а, значит, спрячешь тетрадь. А нельзя: правда, она и есть правда, Синцов. Так? Правильно, - и ее прятать нельзя. Бог все должен знать, каким ты был, всласть ли жил? А если жил всласть, то из-за чего, в чем потворствовал и кому, на что глаза закрывал. Для этого мы, коммунисты, и живем на этом свете, чтобы всех прохиндеев записывать и Там Ему о них рассказывать. Оттого они, буржуи с капиталистами, нас и ненавидят, они готовы нас растоптать, стереть с лица земли. Но мы стоим.
Кораблев подал ключ от квартиры Синцову, прося открыть дверь, и только сейчас до Николая дошло, что старик держит пакет с продуктами и ему нужно помочь, взять их.
- Нет, нет, - отмахнулся Александр Иванович, - я еще сильный, а вот глаза уже не те. Открывайте дверь.
В кухне и зале было убрано, чистота, - отметил про себя Синцов, но вопроса, кто помогает ему следить за порядком, задавать Кораблеву не стал.
- А я от Вертиловых.
- Ой, то, - удивился Кораблев. - Как, жив ли этот прохиндей?
- Да, непонятная у него история. Дочка жалуется, что Сергей Петрович постоянно где-то пропадает. А потом, когда появляется, ничего не помнит.
- А-а-а, старая история, я вам, Николушка, скажу. Так все и тогда было. Что на заводе произойдет, так он пропадает от "меча" директора и партийцев. Мы его ищем там, сям, а потом узнаем от его дочки, что слег он, сильно болел. А директор тут же и слезу пускал, мол, он - настоящий коммунист, нервически все это через себя пропускает. А потом на заводе вихрем Вертилов проводил следствие, находил виновных, и готовое дело передавал нам, мол, вот, кто враг социализма. А их у меня знаешь, сколько этих врагов, про всех них, вон, сколько написано, - указал рукой Кораблев на два книжных шкафа. - А, вон, посередке красная тетрадь. А почему она красная, потому что кровью погибших пропитана. А кто в этом виноват? Сам Вертилов.
Если бы Андропов еще пожил чуток, я бы его с корнями наружу вытащил. Вертилов - это еще та колючка. Чуть что - все виноваты, а только не он с директором. Я их пытался поймать, ан нет. Недолго Андропов у власти стоял. Потом такой же прохиндей на смену ему пришел, как и Вертилов. Помнишь Горбачева, все мутил народ. А-а, видно у самого рыльце было в пушку, боялся дисциплины, оттого и сам быстро сковырнулся, поднял вокруг себя народный мятеж, отдал нас с потрохами капиталистам и сбег себе у Германию, спрятался там.
А я вам скажу, Синцов, за все отвечать нужно. За все! И пусть Вертилов мучается, так как знает, что тетрадь у меня.
- Да вроде не знает он, что эта тетрадь у вас.
- Во, и тебе про нее рассказал?
- Он думал, что она у Порошенко.
- И пусть думает. Наверное, все там в доме в поисках ее изрыл, а не нашел, - растирая друг о друга ладони, сказал Кораблев. - Хотя, дочка то его наведывалась ко мне, от отца привет пришла передавать, да с днем рождения меня поздравить. А он у меня не осенью, а весной, якобы, она ошиблась. Тоже прохиндейка, как и отец ее, пришла, носом туда-сюда водит, все разнюхивает. Как бы привет от него мне передает, интересуется, как живу, чем болею. Нахалка! А, как увидела мои "Дела", так совсем довольная стала, согласилась чаю попить, достала из пакета пирожные.
Видно, из-за этих "Дел" она сюда ко мне и приходила. Стала то да се расспрашивать о них, нет ли там чего написанного про ее отца. Так я ей и показал ту тетрадь, вот она, мол, все в ней про твоего отца здесь собрано. Все про него написано, и документы на то имеются, что он виноват в смерти многих людей, потому что вместо того, чтобы следить в каких условиях они работают, красивые отчеты в Министерство писал. А, как приедет оттуда комиссия, так им такие подарки несет, как шубы, золотые украшения, что те после этого на все в розовых очках смотрят. Говорю это ей, Коленька, а она улыбается, радостно ей это слушать, видно, руки у нее на отца чешутся. И просит, дай, мол, дедушка посмотреть на них, на записи о нем в красной тетрадке. А я, мол, нет, с прокурором приходи, тогда и дам. Фууу, дышать трудно, открой-ка форточку, - попросил Александр Иванович.
Николай, отдернув занавеску, открыл форточку. Что-то с подоконника упало, как будто бумага скомканная. Посмотрел под ноги, не ошибся, на полу лежит кулек газетный, и сухая травка из него рассыпалась. Потянулся к ней рукой, поднял, аромат от сена идет приятный.
- Александр Иванович, что это? - приподнял на ладони кулек Синцов.
- А, что там? Ой, впервые вижу такое, - и, приблизившись к нему, тут же начал с большим трудом дышать. - Убери, выкинь эту гадость! - закричал он, хватаясь за горло и тут же начал оседать на пол и, теряя сознание, заваливаться на спину.
Скорая помощь, нужно отдать ей должное, приехала быстро. Врач, старый прилизанный мужчина с большой лысиной на затылке, вытерев пот со лба, внимательно осмотрев кулек с сухой травой, понюхал сено и тихо сказал:
- Смойте все это в унитаз. От нее, амброзии, у него и одышка началась. Бронхиальная астма у Кораблева. Поэтому некоторые запахи, как в том числе и от этой травы, он не переносит. Если бы вовремя не приехали, то могли бы его и не спасти.
Второй кулек с такой же травкой Николай нашел в хлебнице. Лежала она в углу, сразу и не приметишь.
Укол, сделанный врачом, сбил одышку у Кораблева, он успокоился и с улыбкой посмотрел на Синцова.
- Вот такие вот дела, говорил же вам, что лиса она.
- Кто? - не понял Синцов.
- О, молодой человек, да у вас видно мысли о другом думают.
- Я еще такой пакет с этой же травой в хлебнице нашел, - прошептал Синцов. - А почему вы думаете, что это ее работа?
- А больше некому это сделать. Никто не ходит к старику.
- Понятно. Где еще ее можно посмотреть?
- А там в ванной. Там тоже сразу одышка берет.
- Понял, - и Николай отправился в ванную комнату. Под ванной ничего не нашел, кроме ржавых слесарных ключей и тряпок. Травка оказалась рассыпанной на полке, прибитой к стене.